Мориц поморщился и опустил глаза. Это было только начало рассказа, только первые дни, после трагедии, а ему уже хотелось сдохнуть от чувства вины.
- Но, Трюмпер, - продолжила говорить девушка, сжимая в пальцах тлеющую сигарету, - я надеялась на то, что всё будет хорошо. Знаешь… - девушка запнулась и сделала такую глубокую затяжку, что лёгкие и пальцы обожгло. – Мориц, я тогда думала, мне казалось, что ты придёшь, извинишься. Мне казалось это таким логичным. И, знаешь, наверное, я бы простила тебя. Может быть, я бы смогла…
На несколько мучительно долгих секунд воцарилась тишина, Хенси докурила и бросила окурок прямо на пол, раздавливая и тут же закуривая вновь. После двух тяжёлых затяжек девушка вновь заговорила:
- Но ты не пришёл. Это сейчас я понимаю, что плевать ты хотел и на меня, и на мою жизнь, но тогда я была молодая и глупая девчонка. Но, Мориц, спасибо, ты заставил меня очень быстро повзрослеть.
Парень хотел сказать «прости», как-то ещё извиниться, но проглотил эти слова. Эти слова сейчас уже ничего не значили, Хенси не соврала, вначале его пребывания здесь сказав, что он опоздал со своими извинениями на восемь лет.
- Ты не пришёл, - повторила девушка. – Да и, в общем, вообще никто толком и не приходил. Как оказалось, никому ты и не нужен в момент беды, только семье. Семье…
Хенси запнулась, закрывая глаза и пытаясь унять жжение от слёз в глазах и боль в груди, её израненное сердце так ныло сейчас…
- Но и семья не вся ко мне приходила. Ко мне приходил только Макей – мой отчим, он старался как-то развеселить меня…
У Морица сердце сжалось от того, сколько боли сейчас было в словах девушки, в её дрогнувшем голосе.
- Он пытался как-то вытащить меня, убедить, что нужно жить. А ещё… Ещё Макей так отчаянно хотел найти и наказать моих обидчиков, которых он считал последними мразями, то есть, вас. Но я ничего ему не сказала, и следователю не сказала и, вообще, никому ничего не сказала. Мне не хотелось поднимать эту тему и отправлять вас под суд.
- Почему? – тихо спросил парень.
Мориц понимал, что любое его неосторожное слово может вызвать такую бурю, после которой он едва ли сможет оправиться, но он, отчего-то, рисковал и говорил.
- Потому что я была молодая и глупая, - ответила Хенси.
Её голос буквально звенел от скрываемой, утаиваемой боли, а по щекам покатились едкие, словно кислота, слёзы, которые она тотчас стёрла тыльной стороной ладони. Хенси продолжила:
- А потом… Потом началось что-то странное… - девушка нахмурилась. – Господи, какой же я была глупой и как ничего не понимала…
Закурив уже третью сигарету, не обращая внимания на горечь во рту и лёгкое головокружение, девушка продолжила говорить:
- Почему-то, ко мне тогда не приходила мама… Макей, мой отчим, говорил, что она заболела и потому не может прийти… Что ж, я говорила, что всё понимаю и терпеливо ждала. Когда её болезнь затянулась, я начала писать ей письма и пересылать вместе с Макеем домой.
Девушка улыбнулась и одновременно с этим из её глаз скатились две крупные слезинки, ожигая щёки солью. Смотрелось жутковато…
- Потом меня куда-то перевезли… Я не особо обратила на это внимание. Прошёл, кажется, месяц, мама так и не приходила и Макей… он тоже вдруг исчез, а потом вернулся. Вернулся какой-то другой… Он стал грустным, потухшим… А потом он начал пить. Мне было так страшно, когда он пришёл ко мне пьяный, нет, не за себя, он бы в жизни меня не тронул, я же его Капитан…
Вспомнив об их игре, девушка не смогла сдержать эмоций, они накрыли её с головой, погребая под собой остатки самообладания. Мориц, ведомый неким непонятным порывом, встал и сделал несколько шагов в сторону Хенси, протянул руку, но так и не решился подойти ближе, прикоснуться. Порыв тепла, протянутая рука зависли в воздухе, протягиваясь невидимой нитью к девушке и обрываясь, опадая на пол невидимым серебром.
- А потом… Потом отчим начал приходить всё реже, однажды даже накричал на меня, а в другой раз его вывели, потому что он был слишком пьян. Врачи боялись за меня, а я… А во мне что-то сломалось. Я попыталась покончить с собой, повеситься. Безуспешно, как ты можешь понять. После этого меня перевели в психиатрическую больницу. Как выяснилось позже, всё это время я лежала в психиатрическом отделении обыкновенной больницы, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, куда меня перевели. Тут начался мой ад, в котором я медленно умирала…