Примчавшись в больницу, Литтлы набросились на врача с расспросами и отчаянными просьбами пустить их дочери. Не сказав по телефону, что же произошло с их дочерью, врач дал мужчине и женщине пусть небольшую, но надежду на то, что ничего по-настоящему страшного не произошло. Но эта надежда, как и все предыдущие, рухнула, когда немолодой уставший мужчина в белом халате сообщил, что их дочь находиться в отделении реанимации и, хоть её жизнь уже находиться вне опасности, её состояние расценивается, как тяжёлое.
В этот момент внутри Симоны и Макея что-то рухнуло – мир рухнул. Каждый человек, кем бы он не был: оптимистом, реалистом или пессимистом уверен, что все те ужасы, о которых говорят в новостях, могу произойти с кем угодно, но не с ним. И в троице больнее, когда жертвой неизвестных уродов становишься даже не ты сам, а твой ребёнок – то юное создание, что ещё только начинает свой жизненный путь, полный надежд и устремлений.
Симона, словно не слыша слов врача, умоляла пустить её к дочери, просила, падала на колени – супруг едва успевал подхватывать её. Но, несмотря на то, что внешне мужчина выглядел куда спокойнее своей супруги, ему было не лучше. Несмотря на то, что Хенси и была ему не родной по крови - она была ему родной по душе. Мужчина любил эту девушку, как своего ребёнка, может быть, даже больше, чем мог полюбить своего. И потому сейчас ему было бесконечно больно от того, что с ней такое произошло.
Стараясь не показывать виду, как внутри у него всё дрожит, мужчина попросил врача рассказать им обо всём, что произошло, обо всём, что известно. На это эскулап был согласен, проведя всхлипывающую женщину и её супруга в свой кабинет, мужчина рассказал им всю правду. Уже на словах про избиение Симона перестала плакать, затихла и подняла на врача какой-то остекленевший взгляд, который она не сводила до самого последнего слова мужчины.
С каждым словом, с каждой новой деталью этого ужасного происшествия внутри женщины что-то сжималось, обливалось кровью, надламывалось. Почти не дыша, находясь на грани потери сознания, женщина, тем не менее, выслушала врача до самого конца, несмотря на его предложение продолжить после, когда она немного успокоиться.
- Это всё? – спросил Макей, когда мужчина в белом халате замолчал.
- Да, - кивнул врач и добавил, - это всё, что известно.
- Спасибо вам… - сказал мужчина и запнулся, в горле был огромный, приносящий боль ком. – Спасибо вам, что вы спасли её.
- Это наша работа, - как-то слишком холодно ответил врач. Ему были ни к чему эти переживания, он давно научился становиться бесчувственным к чужому горю, в противном случае, он бы не проработал в больнице двадцать с лишним лет.
Заметив, как трясутся руки женщины, врач обратился к ней:
- Мистер и миссис Литтл, вам лучше поехать домой. – Симона отрицательно покачала головой. – Миссис, вы нужны своей дочери здоровыми и сильными, а для этого вам нужно беречь себя, езжайте домой.
- Доктор прав, - обратился к супруге Макей, беря её за холодную ладонь, - я отвезу тебя домой, а сам вернусь сюда и буду ожидать, когда Хенси придёт в себя.
- А как же твоя работа?
- Симона, я уже давно позвонил и сказал, что ухожу в отпуск за свой счёт, не волнуйся.
- Хорошо, - женщина устало кивнула и встала, но, охнув, села обратно на диван. – Извините… - она поморщилась и посмотрела на супруга, а затем на врача. – Извините, - повторила женщина. В её груди что-то сильно жгло, неприятные ощущения становились сильнее с каждой минутой.
- Я сейчас принесу вам успокоительное, - сказал доктор, вставая и поспешно покидая кабинет.
- Всё будет хорошо, Симона, всё будет хорошо, - говорил Макей, пытаясь успокоить супругу и самого себя. Обняв любимую женщину, он прижался губами к её виску и замер, смотря в одну точку.