— Стая! — разнёсшийся по поляне командный рык их нынешней Альфы сразу же утихомирил собак. Съёжившись от одного лишь укоризненного тона собаки-бегуньи, они разом обратили к ней и морды, и глаза. Альфа стояла, высоко подняв голову и глядя на всех них с презрением. — Это была первая Великая Песнь для моих щенков. Вы не омрачите её своими мелочными склоками!
Шерсть на спине у Грозы вздыбилась. «Опять она за своё! — подумала с горечью собака. — Похоже, кроме щенков Альфу ничего больше не заботит! Проблемы не только у её малышей. Неужели она этого не понимает? Проблемы у всей её Стаи!»
Но Гроза опять ничего не сказала, только покрепче стиснула челюсти. И никто из собак не посмел возразить своей Альфе. Они только молча переглянулись, а некоторые вообще опустили глаза, уставившись в траву. А потом, пристыженные, они стали разворачиваться и кучками отходить к логовам.
С повисшим хвостом и упавшим сердцем Гроза пошагала к своему ночному пристанищу. Она не принимала участия в перебранке, но эта ссора испортила всю концовку ритуальной церемонии. Не удивительно, что Альфа так осерчала. Да и Собака-Луна, наверное, тоже. Хотя она всё ещё оставалась полной и яркой на чёрном небе.
«О, Собака-Луна! Похоже, объединение наших стай было огромной ошибкой. Быть может, даже погибельной…»
Опустошённая и удручённая, Гроза, по обыкновению, намотала перед сном несколько кругов, прежде чем прилечь на свежую подстилку, так тщательно приготовленную Солнышком. Где-то вдали послышался вой собак.
Навострив одно ухо, Гроза прислушалась. В этом вое она отчетливо различила блаженство и наслаждение. Это было красивое, гармоничное пение в два голоса, совсем не похожее на нескладную песню их Стаи.
«Это воют Дротик и Белла, — догадалась Гроза. — Они действительно — одно целое, чего, увы, не скажешь о нашей Стае…»
Сильное, непреодолимое желание, всколыхнувшееся в её нутре, вынудило собаку вскочить на лапы. Её шерсть затрепетала, в глотке поднялся ответный вой. Испугавшись, что она не сумеет сдержаться и завоет в полный голос, охотница плотно стиснула свои челюсти и зажмурила глаза: «Я не должна петь вместе с Беллой и Дротиком. Не должна! Но мне так этого хочется…»
Собака заставила себя снова распластаться на подстилке, но запретить ушам прислушиваться к прекрасной, далёкой песне она не смогла. «Вот это настоящая стая, хоть и состоит она всего из двух собак!»
Грозе потребовались вся её воля и сила, чтобы не прыгнуть опять на лапы и не слиться в страстном и искреннем вое с изгнанной парой.
Глава тринадцатая
Трава на поляне искрилась капельками росы, а перистые белые облака, подгоняемые лёгким ветерком, задорно кружились на бледно-голубом утреннем небе, куда неспешно взбиралась Собака-Солнце. Вытянув передние лапы, Гроза поскребла когтями по мягкой почве. А потом резко выпрямилась и насторожила уши. За её спиной кто-то был. К ней кто-то подкрадывался. Она уловила тихий хруст — чьи-то лапы явно старались ступать по земле бесшумно. Вот зашелестела ещё одна былинка, а затем все звуки стихли. Но уже в следующий миг охотник снова пополз вперёд. Нет. Охотники. Потому что к ней подкрадывались сразу несколько собак. Даже сквозь шёпот листвы и шорох веток Гроза слышала, как они врезаются друг в друга боками. Эти странные охотники почему-то не рассеялись для атаки, а, наоборот, сбились в тесный кружок. Любители!
Прищурив глаза, Гроза напряглась в ожидании. И, как только учуяла новый шаг, резко крутанулась и оскалилась.
Четыре маленьких щенка взвизгнули от удовольствия и покатились назад, путаясь друг у друга под лапами. Но далеко щенята не отбежали. Виляя короткими хвостиками и тявкая тоненькими голосками, они снова попрыгали к Грозе.
Обождав, когда сердцебиение восстановится, настоящая охотница свесила язык. Пригнув переднюю часть туловища, она с притворным возмущением лязгнула клыками перед носиками щенят и тут же бросилась от них удирать, как будто страшно перетрусила.
«Они такие крошечные, — с удивлением подумала Гроза. — А я такая большая. Другие щенята отбежали бы от меня на несколько кроличьих прыжков, а эти совсем не испугались. Это потому, что они меня знают. И доверяют мне».
И после всех колебаний по поводу Свирепых собак, Гроза, наконец, почувствовала себя счастливой.