На верхнем этаже раздался такой дикий визг, как будто свинье перерезали горло.
– Мама!
Шед понесся по лестнице, прыгая через две ступеньки разом.
Старая Джун, тяжело дыша, стояла в дверном проеме общей ночлежки.
– Мам! Что случилось?
– Там покойник!
У Шеда екнуло сердце. Он влетел в комнату. На правой нижней койке лежал какой-то старик.
Прошлой ночью в ночлежке было всего четверо постояльцев. По шесть тершей с носа. В комнате – шести футов в ширину и двенадцати в длину – помещались двадцать четыре койки, поставленные в шесть ярусов. Когда ночлежка заполнялась до отказа, Шед за два герша пускал желающих поспать стоймя, прислонясь к веревке, натянутой посередине.
Шед тронул старика – кожа была холодной. Помер уже несколько часов назад.
– Кто он такой? – спросила Джун.
– Понятия не имею.
Кабатчик пошарил в лохмотьях покойного. Нашел четыре герша и железное кольцо.
– Черт! – Он не мог их прикарманить. Если Хранители ничего не найдут, у них возникнут подозрения. – Нас, видно, кто-то сглазил. Четвертый жмурик за этот год.
– Такие у нас постояльцы, сынок. Все они одной ногой в Катакомбах.
Шед сплюнул.
– Пошлю-ка я за Хранителями.
– Бедняга ждал так долго – пускай еще чуток подождет, – произнес знакомый голос.
Шед развернулся. За спиной у матери стояли Ворон и Душечка.
– Чего?
– Он мог бы решить твои проблемы, – сказал Ворон.
Душечка тут же начала жестикулировать так быстро, что Шед сумел разобрал не больше знака из двадцати. Похоже, она просила Ворона не делать чего-то. Ворон проигнорировал ее.
– Шед! – предостерегающе произнесла старая Джун.
– Не волнуйся, мам. Я все улажу. Займись своей работой.
Джун была слепа, но когда позволяло здоровье, выливала помои и выполняла, если можно так сказать, работу горничной, то есть перетряхивала постели постояльцев и изводила блох и вшей. Когда недуги приковывали ее к кровати, Шед призывал на помощь своего кузена Ферта – такого же лоботряса, как и Аза, но обремененного женой и детьми. Шед давал ему работу исключительно из жалости к его семье.
Он спустился по лестнице вниз. Ворон следовал за ним, продолжая спорить с Душечкой. Шед подумал мельком: интересно, трахает ее Ворон или нет? Чертовски обидно, если такой аппетитный кусочек женской плоти пропадает зря.
Как может мертвец с четырьмя гершами в кармане помочь ему спастись от Крейга? Ответ: никак. По крайней мере законным образом.
Ворон взгромоздился на свой табурет и бросил горсть медяков:
– Вина. Себе тоже налей.
Шед собрал мелочь и сложил ее в ящик. Содержимое его вновь повергло кабатчика в тоску. Доходов с гулькин нос. Он обречен. Даже если его долг Крейгу каким-то чудом будет уплачен, ему все равно не выкарабкаться.
Он поставил кружку перед Вороном и сел на табуретку. Чувствовал он себя старым, ни на что не годным и бесконечно усталым.
– Я вас слушаю.
– Кто он такой, этот старик? Родственники есть у него?
Шед пожал плечами:
– Просто бродяга, который хотел немного погреться в тепле. В Котурне таких навалом.
– Понятно.
Шед содрогнулся от тона, каким это было сказано.
– Вы предлагаете… то, о чем я подумал?
– О чем же?
– Не знаю. Но какая от жмурика польза? Даже Хранителям никакой – они только стаскивают трупы в Катакомбы.
– А если, предположим, найдется покупатель?
– Я так и подумал.
– Ну и?
– Что я должен делать?
Голос Шеда еле долетел до противоположного края стола. Более омерзительного преступления он себе и представить не мог. Самого завалящего из городских покойников почитали выше живых. Труп был святыней. А Выгородка – эпицентром Арчи.
– Совсем немного. Сегодня вечером притащи труп к заднему входу. Сможешь это сделать?
Шед вяло кивнул.
– Отлично. Допивай свое вино.
Шед осушил кружку одним глотком. Потом схватился за другую кружку и начал усердно ее начищать. Все это просто дурной сон. Он скоро проснется.
Мертвец оказался почти невесомым, но Шед все равно с трудом спустился по лестнице. Он слишком много выпил. Ступая с преувеличенной осторожностью, он тихонько прокрался через сумеречный зал. Люди, сгрудившиеся вокруг камелька, казались какими-то дьявольскими фигурами в красных отблесках догорающих углей.
На кухне покойник задел ногой горшок и свалил его. Шед застыл на месте. Но все было спокойно. Сердце наконец перестало колотиться как бешеное. Шед напомнил себе, что он делает это ради матери, чтобы ей не пришлось мерзнуть на улице.