За их спинами вздрагивали, будто в мелких судорогах, густые заросли, и было неясно, то ли колышет их ветер, то ли творится там черное и страшное дело.
День первый
1
Окрестности имперского города Шаттенбурга (Shattenburg), Германия, Саксония, к северо-востоку от Цвикау
Сентябрь 14… года
– Попробуйте еще вот этот паштет, отец Иоахим, – предложил барон Ойген фон Ройц. – Гусятина с базиликом и прочими травами.
– Благодарю, благодарю, – цыкнул зубом инквизитор, пододвигая широкую тарелку поближе. – Ваш повар не перестает удивлять меня, право слово. Большой искусник! Пожалуй, он не ударил бы в грязь лицом даже на пирах Лукулла. И как только умудряется сохранять паштет свежим целыми неделями?
– Это его личный секрет, – усмехнулся барон. – Даже я толком не знаю, в чем там суть. Хотя и не очень-то интересовался, признаться. Слышал только, что, прежде чем набить паштет в горшок, повар долго греет посудину в печи, а набив, заливает сверху салом.
– Надо же… Путешествуем в глуши, а стол таков, будто мы приглашены на обед к королевскому министру! И да простятся мне эти слова, но я рад, что сегодня не постный день!
– Благодарю, святой отец. Я передам повару ваши восторги.
Возок переваливался на ухабах, поскрипывали оси, снаружи доносилось всхрапывание лошадей, негромко переговаривалась о чем-то охрана. Узкие оконца пропускали мало света, так что, прежде чем подать обед, оруженосец занавесил их шторками и зажег висевшую над столом лампу под стеклянным колпаком. Заправлена она была самым чистым маслом, поэтому запах не перебивал ароматов трав и пряностей. Сотрапезник должен это оценить. Впрочем, фон Ройц старался не столько для него, сколько для себя. Лампа раскачивалась; по стенам, набранным из широких дубовых досок и обтянутым тканью, метались тени.
– Умм! – Инквизитор с видимым удовольствием облизал деревянную ложку. – Паштет и впрямь удался на славу! Какое достойное завершение прекрасной трапезы!
– Ну почему же завершение? Есть еще очень славный травяной настой: рецептов мой повар знает великое множество, – фон Ройц поставил на стол круглобокий глиняный кувшин, над которым поднимался парок. – Его готовят из листьев ежевики, малины, крапивы, земляники и яблочной кожуры. Он не только вкусен, но и снимает тяжесть от обильной еды.
Священник только восхищенно потряс головой.
– А кроме того, есть груши, финики и… сахар.
– Сахар, говорите, – подозрительно скривился отец Иоахим. – Сарацинская сладость.
– Увы, – фон Ройц развел руками, и поддетая под дублет[1] тонкая кольчуга чуть слышно звякнула, – язык не поворачивается, но нельзя не признать, что магометане кое в чем преуспели лучше честных христиан.
– И вы не гнушаетесь пользоваться их достижениями.
– Что ж, у нас, детей Адамовых, не столь много радостей в юдоли нашей, чтобы отказывать себе в возможности попользоваться хотя бы одной из них.
– Мнится мне, что вы желаете подначить меня, барон, а то и спровоцировать на диспут, – отец Иоахим лишь расслабленно махнул рукой и откинулся на набитую тонкой шерстью кожаную подушку; массивный нательный крест медленно, в такт дыханию, вздымался и опускался на его животе. – Но сегодня я не в настроении, ибо иные мысли меня одолевают. И меньше всего мне хочется сейчас вести споры. Тем более споры с вами.
– Как это понимать, святой отец? Как признание того, что мои скромные познания в теологии и трудах отцов церкви снискали мне толику вашего уважения за те две седмицы, что мы в пути? – улыбнулся в усы Ойген. – Или…
– Вот именно, – инквизитор вдруг подобрался, мгновенно сбросив личину расслабленного сибарита, – или.
«Ну наконец-то, – подумал барон. – Сколько он ждал этого момента? Проверял, задавал вопросы, но повода начать щекотливый разговор так от меня и не получил и вот сейчас, когда мы почти уже прибыли на место, – не выдержал, решил сам взять быка за рога. Что ж, самое время!»
Отца Иоахима и его сопровождающих барон фон Ройц встретил на дороге в двадцати милях от Штутгарта. У одного из людей инквизитора – паренька-писаря – захромал мул, и часть поклажи плюхнулась в грязь: лужи на раскисшей дороге были поистине гигантские. Шел дождь, и барон великодушно предложил путникам помощь. Чуть позже, за кружкой глинтвейна в его возке, выяснилось, что он и инквизитор направляются в одно и то же место. Их целью был Шаттенбург – городок, затерянный среди отрогов Рудных гор, неподалеку от границы с чешскими землями. Совместное путешествие продлилось почти две недели, и о причинах столь дальней поездки обе стороны все это время особо не распространялись. Лишь теперь, когда баронский возок сматывал под колеса последние мили пути, настало, похоже, время для откровенного разговора.