Такую жизнь, какую Эрклион видел вокруг. Да, как ни неприятно было бы это осознавать, но люди не бедствовали и без него. Но Эрклион понимал, что это временное явление. Он не увидел никакого развития. Общество замерло в том состоянии, в котором он его и оставил, живя лишь по инерции. И что произойдёт дальше, Эрклион знал. Неизбежный откат назад. К временам рабства. Чиновники превратятся в закрытую касту, как Владельцы, а все остальные будут обслуживать их интересы.
Путь проходил спокойно. Никто не обращал на паломников пристального внимания. Должно быть, они часто здесь ходили. Когда стало совсем темно, Ли ри-Шань робко спросил, можно ли расположиться на ночлег. Эрклион не стал возражать. Они дошли до ближайшей деревни и там заночевали на постоялом дворе.
Но Эрклион не спал в ту ночь. Слишком многое изменилось за последние дни, и нужно было как-то организовать всё это в единую картину. Сыны Пламени вызывали в Эрклионе ощущение какой-то неправильности. Сначала он не мог понять, в чём же тут дело. Существование такого братства было вполне ожидаемо. Не могли все люди просто взять и поверить в то, что рассказывает рэ-Митсу. Немного поразмыслив, Эрклион вышел на ту мысль, которая позволила ему найти корень своих сомнений. Сыны были чересчур осторожными. Они просто ждали. А это ведь очень нехарактерное поведение для фанатиков. А в том, что Сыны — фанатики, сомнений не было. Это можно было понять и из общения с Ван ри-Ошинном, и с Ли ри-Шанем. Особенно Эрклиону запомнилось, с каким восторгом Ли ри-Шань упоминай Тай р-Энн. Нормальный человек не может с таким восторгом думать о войне, которая не оставит и камня на камне от прежнего мира. Эрклион вспоминал, как он сам поднимал восстание против Владельцев. Как ему было страшно. Как он понимал, что разрушение одного миропорядка вовсе не означает создания другого. Что война быстро перейдёт в бойню, в дикую кровавую свалку, где каждый окажется сам за себя. Эрклион тогда осознавал всё это и не испытывал по этому поводу ничего, кроме сожаления. Если бы сегодня Эрклион сказал бы кому-то, что ему было жаль Владельцев, никто бы в это не поверил. Но это было правдой. Владельцы отравляли Шенивашаду и должны были уйти, все до единого. Но при этом Эрклион никогда не мог бы сказать, что ненавидит своих врагов. Он жалел их. Но ставки были слишком высоки. Либо погибнут Владельцы, либо погибнет Шенивашада. Эрклион, конечно же, был на стороне Шенивашады.
И как больно было сейчас Эрклиону осознавать, что победа над Владельцами не стала победой над их ядом. Принесённая ими скверна всё так же отравляла Шенивашаду. Грандиозная победа принесла всего лишь отсрочку, а не спасение, и вина в том была лишь Эрклиона. Действительно, нельзя же было надеяться на то, что решением проблем займутся тзай-тарры. И Эрклион понимал, что скоро ему придётся лицом к лицу встретиться с ошибками прошлого. Но он никак не мог предполагать, что эта встреча будет настолько ужасной.
В ту ночь Тагур так и не попал в башню. Посидев некоторое время под ней, Тагур понял, что внутрь ему уже и не хочется. В кармане лежал путевой билет от энноранца, и уже днём можно было наконец-то отправиться в Кеторий. Спать Тагуру после всех приключений уже не хотелось, да и времени было уже столько, что ложиться спать, по большому счёту, было поздно. Тагур решил в свой последний день в гостях у тзай-тарров погулять по Итуэдозу. Смотреть здесь было не на что, но при этом было довольно тепло, а свежий морской воздух был гораздо лучше того, чем дышали тзай-тарры в своих закупоренных башнях. Тагур долго бродил от башни к башне, вглядываясь в мосты у себя над головой, и всё силясь понять, кто же мог придумать такую нечеловеческую планировку города, и что самое главное — зачем. Но ответ так и не приходил в голову. А рассвет Тагур встретил уже на берегу моря, недалеко от только что найденного порта, сидя на песке и вглядываясь в далёкий горизонт, над которым медленно всходило солнце. Что ж. Пошли последние часы его скитаний. Если Цзенну тэ-Хень не обманул, то уже через несколько дней Тагур наконец-то окажется дома. Кеторий тоже стоит на берегу Средиземного моря. И как знать, может быть сейчас и он, и Вилайра смотрят на одно и то же море, но друг друга увидеть не могут. Только сейчас Тагур со всей остротой ощутил, как же сильно он соскучился и по Вилайре, и по Кеторию. Эта каждодневная беготня сначала от идущей по пятам угрозы, а потом за наградой регента не так много времени оставляла Тагуру на размышления. А вот сейчас времени было предостаточно.