Он отвернулся.
– …упала замертво, – закончила я.
Это точно по моей части. Не видать мне вечера тихого безумия. Совпадений не бывает. Ну, не может человек взять в руки какой-то предмет и тут же замертво упасть. Яд? Нет, тогда почему не отравились остальные?.. И дар бы тогда не отреагировал.
Я подошла к мертвой девочке. Один из врачей преградил мне дорогу.
– Куда?..
Под действием страха я вдруг посмотрела ему в глаза: «Но мне надо подойти!» – оглушительно громкая мысль отозвалась болью в висках, и тут же передо мной поплыли темные круги. Мужчина, небольшого роста, полный, с блестящей лысиной неуверенно сделал шаг назад.
Это что? Внушение?.. Я же не умею, впрочем, об этом после.
Он пожал плечами и позволил мне подойти, однако стоял рядом. Я осторожно откинула простыню. Девочке лет семь, не больше. Глаза закрыты, красивые волосы – завязаны в два хвостика розовыми бантами. Маленькие ручки сложены на груди. На плече осталась сумочка с блестками. Быстро посмотрела на мать, та не переставала плакать.
Я взяла ребенка за руку и чуть не выронила ее от удивления. В теле еще теплилась жизнь. Тогда почему ее приняли за мертвую? Я бросила быстрый взгляд на работников «скорой», потом снова на девочку. Руки теплые. Разве у умершей должны быть такие руки?
Врачи смотрят на нее, как на труп, а я слышу стук сердца.
Иллюзия? Впервые сталкиваюсь с таким. Виски уже ломит от боли. Свет в глазах меркнет. Но не обморок – магический дар вытесняет мои мысли или даже личность и берет ситуацию под свой контроль. На глазах выступают слезы от перенапряжения. Реальность подернулась туманной дымкой.
«Я не знаю, как это убрать. Не знаю!..» – последняя мысль почти истерическая погасла.
Почему мне кажется, что девочка укрыта темной простыней поверх белой? Пальцы сами тянутся к полупрозрачной поверхности. Ощущение, будто дотрагиваюсь до тонкой упругой пленки. От призрачного полотна отходят тонкие золотые нити, искрясь, они наполняют невесомую ткань сиянием.
Провела ногтями по поверхности – ничего. Значит – надо иначе. Голоса слились в единый гомон. Люди, дома, машины – все сделалось темно-серым. Мне стало по-настоящему плохо, но нужно закончить.
Полностью отдавшись дару, я забыла себя. В следующий миг острые ногти ранят мою собственную руку до крови, а затем начинают рвать иллюзию. Ткань поддается и со снопом искр распадается на куски. Где-то в центре груди за ребрами появляется тяжесть, и пульсирует боль. Дышать становится трудно. Я рву невидимую для других ткань, стараясь не думать о том, что кажусь со стороны психопаткой. А руки дрожат, как у алкоголички или истерички. Может быть, вместо жертвы колдовства на «скорой» увезут меня, и дяде Толе, долго придется объяснять врачам, что я не нуждаюсь в лечении.
Но все это неважно. Нужно спасти эту жизнь. Меня не перестанут бояться, и нет никакой выгоды в этом.
Сверкающее полотно рвалось. Пальцы немели, словно я пыталась удержать кусок льда. Я устала от этой борьбы, но продолжала.
– Она жива! – у меня едва хватило сил, чтобы сказать эти слова. И я осторожно отступила назад, боясь упасть.
Человек посмотрел на меня, как на сумасшедшую, но все же взял руку девочки.
Хватит – пора бы мне тихонько двигать отсюда, пока смирительную рубашку не надели!
Но тут про меня забыли:
– Что за черт? Пульс есть…
Тут же несколько голосов воскликнули:
– Чушь!
– Не может быть!
– Не говори ерунды!
Потом подошли, чтобы убедиться самим. Дождавшись подходящего момента, я вошла в магазинчик. Спряталась в тени рядом с окном и стала ждать, пока «скорая» уедет. На меня в этот момент не смотрели и, кажется, даже не заметили, что я куда-то делась. Лишние неприятности мне ни к чему.
Все тело гудело, а предметы прыгали пред глазами. Так, наверное, себя чувствуют, после основательной попойки. Разум тихо включился и тут же спросил: «Что это было?.. Уж не галлюцинации ли на почве шизофрении?..»
Я устало отмахнулась. Давно возник этот конфликт между даром и рассудком. Не раз мне приходилось наблюдать в своем сознании подобные споры: