Закончив, он хотел отсоединить идентификатор и спрятать в карман, но передумал. Отставил портфель в сторону, опустился на колени и на всякий случай снял с паркета отпечатки лап кота. В том месте, где кот упал на спину, идентификатор уловил слабый запах животного, и Гюнтер зафиксировал и его. Только тогда он отсоединил идентификатор, но работа на этом не закончилась. Из обшлага рукава он извлек несколько "клопов" - минимикрофонов-иголок, - настроил их на работу и стал растыкивать по вещам охотника, педантично занося номер каждого микрофона в комп-досье. Первого "клопа" он вогнал в ручку портфеля, второго - под металлический зажим картонной папки, третьего - гибкого, пластикового - в плечико пиджака охотника, висевшего в шкафу, и, Наконец, четвёртого внедрил в пористый каблук одной из туфель, стоявших на подставке для обуви. Вот теперь, кажется, всё.
Внимательным взглядом окинув комнату, пододвинул стул на прежнее место и поставил на него портфель. Подумал, не забыл ли чего-нибудь, и опустил в память компа собранную информацию. И, иронически посмотрев на драную туфлю, зашифровал вывод из памяти словами: "Дело о коте в мешке".
У двери Гюнтер ещё раз обвёл комнату взглядом и вышел, оставив дверь, как она и была до его посещения, приоткрытой. Прихрамывая, вернулся в свой номер и первым делом достал из сумки приёмник и включил запись по четырём каналам, соответствующим расставленным микрофонам. Затем переложил всю аппаратуру из карманов в сумку и переобулся в гостиничные шлёпанцы. В обуви без задников хромота не так заметна.
Когда Гюнтер осторожно, придерживаясь за перила, уже спускался по лестнице на первый этаж, то чуть не столкнулся с горничной. Она смерила его холодным взглядом, повернулась и застрочила каблучками вниз. Ступени даже не заскрипели, а дико завизжали; лестница заходила ходуном, словно собираясь вот-вот обрушиться.
"Картофель остыл, пропитался сметаной и стал мягким, - понял Гюнтер. - Одна надежда на бушедорский салат..."
Гостиная неожиданно встретила его глубокой подвальной темнотой. И только присмотревшись, он понял, что окна снаружи закрыты ставнями. Ужин прошёл уныло, чопорно, что абсолютно не вязалось с кабацкой обстановкой гостиной, - в полном молчании и тишине, если не считать перестука столовых приборов. Канделябр с двумя свечами освещал стол ровно настолько, чтобы можно было различить блюда; колеблющееся пламя свечей должно было создавать всё ту же готическую таинственность, от которой Гюнтера уже воротило. Тоской и беспросветной скукой веяло от такой ретроатмосферы. Она выглядела настолько ненатурально, что создавалось впечатление плоских театральных декораций: начни вдруг под потолком метаться летучая мышь, или в углу копошиться и сверкать глазами тот самый чёрный кот - в них не поверилось бы.
Против ожидания, бушедорский салат оказался вполне приличным, чего нельзя было сказать о бенедектине - ординарном, самой низкой категории, обычно применяемом домохозяйками при изготовлении тортов. Гюнтер постарался поскорее закончить ужин, кивком попрощался с охотником, сдержанно поблагодарил горничную, выполнявшую роль официантки, и поднялся к себе в номер.
Глава вторая
Встав с рассветом, Гюнтер выпил заказанную с вечера чашку какао, расплатился, отклонил предложение портье заправить автомашину и покинул "Охотничье застолье". Над дорогой висел холодный утренний туман, выползший из болота; шины "бьюика" характерно шипели по сырому от росы асфальту, но вскоре перешли на деловой бесшумный ход - шоссе взбиралось на холм, и туман остался в низине.
Ведя машину по пустынному шоссе, Гюнтер пытался мысленно составить хоть какое-то подобие целостной картины предложенного ему дела, но ничего не получалось. Досье, на изучение которого он вчера потратил часа три после ужина, представляло собой хаотический набор словно наспех надёрганных из дела листов. Половинчатые допросы свидетелей, иногда без начала и конца, иногда без середины; заключение судебно-медицинской экспертизы из явно другого дела о трупе какого-то повешенного с отрезанной после смерти рукой, вскрытой грудной клеткой, извлечённым сердцем и вырванными зубами; и почти ни слова об украденных детях и их родителях. Упоминание пола похищенных детей осталось видимо на листах, которые Гюнтеру почему-то не предоставили, а о родителях были известны только фамилии рожениц. Охотник явно чего-то не договаривал, пытаясь прикрыться сказочкой о своём незаконнорождённом сыне. Какие к чёрту незаконнорождённые дети - в наше время! От этого за километр несло фальшью, как от ретрообстановки мотеля "Охотничье застолье". "Кот" попрежнему оставался в мешке, но от мешка начинало смердеть.
Шоссе вывело "бьюик" на вершину холма, и оттуда открылся вид на Таунд. Расположенный в низине между окружавшими его холмами, город был подёрнут лёгкой дымкой тумана. Именно тумана, а не смога, - направляясь в Таунд, Гюнтер основательно проштудировал путеводитель и почерпнул из него, что промышленных предприятий в городе практически нет, только небольшая кожевенная фабрика, да знаменитая на весь округ сыроварня, круги сыра которой, с клеймом "Таунд чиз", лежали даже на прилавке бакалейного магазина Монтегю. Остальные предприятия были не выше кустарных промыслов.
Пока "бьюик" спускался по шоссе к городу, Гюнтер имел достаточно времени, чтобы рассмотреть его, И даже определил точку, с которой была сделана фотография для путеводителя. Таунду давно перевалило за пятьсот лет, однако он, как был, так и остался небольшим и заштатным - население и сейчас не превышало двадцати тысяч человек. Судя по путеводителю, жители Таунда очень гордились древностью города, и по специальному постановлению бургомистрата здесь не разрешалось новых построек. Впрочем. один прецедент всё же имел место. Шестиэтажная коробка современной гостиницы из стекла и бетона, словно в насмешку названная "Старый Таунд", возвышалась над позеленевшими от времени крышами слепленных воедино двух - и трёхэтажных домов у самого въезда в город. Несмотря на активный протест горожан, хроническое безденежье вынудило бургомистрат продать участок земли какому-то предприимчивому дельцу из Сент-Бурга в светлой надежде привлечь удобствами новой гостиницы многочисленных туристов. Однако туристы обманули ожидания бургомистрата и предприимчивого дельца и не спешили в этот богом забытый край, вечно затянутый испарениями гнилых болот.