По залу пронесся смешок.
— Далее. Сенатор Сейк Аппон утверждает, что я лью грязь на решения Сената. Уж не статью ли о Паралузии имеет в виду сенатор? Или, быть может, об Асилоне? Он, наверное, хотел сказать, что это Сенат дал указания посаднику Лекотию Брану не предпринимать никаких действий в Асилоне, а на посадника Люта Конту возложил особые полномочия в Паралузии, и поэтому мои статьи о преступной халатности одного посадника и чрезмерном превышении своих полномочий другим сенатор склонен считать грязными инсинуациями в адрес постановлений Сената? Это имел в виду сенатор?
В Сенате стояла мертвая тишина. И тут не выдержал Кикена.
— Сенат представил Люту Конте право на строительство дороги, — сварливо бросил он. — А какими методами он это делает — Сенат не интересует.
— Правильно, — подхватил Крон, — правильно. Сенат это не должно было бы интересовать, если бы строительство дороги продолжалось. Но в сложившейся ситуации об этом не может идти и речи. И поэтому действия Люта Конты нельзя квалифицировать иначе, как преступные.
По залу прошел легкий шум одобрения, и Крон перевел дыхание.
— И теперь мне хотелось бы вернуться на полгода назад, когда я, с этого самого места, предложил Сенату использовать изобретение Гирона. Тогда это не нашло должного отклика, ибо меня старались убедить, что слово произнесенное действенней слова написанного. И тогда мне, по моему настоянию, Сенат предоставил право на издание «Сенатского вестника» с неограниченными, я подчеркиваю это слово, неограниченными полномочиями. Сейчас же, по прошествии полугода, когда все смогли убедиться в действенной силе моих оттисков, я, как истинный патриот Пата, желающий дальнейшего усиления могущества и процветания империи, готов сложить с себя полномочия и передать право на издание «Сенатского вестника» в руки Сената. Ибо не могу считать себя вправе высказывать мнение Сената только от своего имени. Дикси.
И Крон пошел на место под бурные одобрительные крики всего Сената. Этого он и добивался, поскольку прекрасно понимал, что удержать «Сенатский вестник» в своих руках он уже не в силах, и поэтому, отдавая его Сенату, он постарался извлечь из этого максимум выгод. Что и выразилось в единодушном одобрении Сенатом предложения Ясета Бурха, последовавшем за его выступлением, о назначении Крона цензором «Сенатского вестника» и присвоения ему титула «благодетель империи».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В Ипаласской роще у самых терм Крон наткнулся на пикник. Рядом с тропой, ведущей в термы, на обширной поляне расположились сенаторы Бурстий и Срест с претором Алозой и со своими приспешниками. Как видно, обосновались они здесь давно, возможно, сразу же после заседания Сената, потому что их приспешники уже основательно перепились и расползлись по близлежащим кустам. Срест с Алозой о чем-то спорили, с трудом ворочая языками, а Бурстий, лежа напротив них на траве, тупо уставился в полупустую чашу и изредка икал. По другую сторону тропы на корточках сидели рабы и играли в кости — очевидно, они давно не были нужны своим хозяевам.
Крон осторожно перешагнул через чьи-то голые ноги, торчавшие из зарослей чигарника и перегораживающие тропу (одна нога в тщательно зашнурованной сандалии, другая — босая), и тут услышал из кустов приглушенный женский смех. От неожиданности он вздрогнул и невольно посмотрел в сторону Бурстия. Пикник, конечно, с женщинами… Непроходящей болью заныло сердце. Там, где веселился Бурстий, обычно присутствовала и она. Странно, что сейчас ее не было. Впрочем, может, это ее смех слышал он из кустов?
«Опять домыслы», — одернул он себя. Ее смех он бы узнал…
«Кто мог предположить, — горько подумал Крон, — что и такой крест придется нести коммуникатору?»
Он хотел незаметно пройти мимо, но его заметили.
— Ба! Гелюций! Крон! — воскликнул Срест, приподнимаясь на локте. — Благодетель империи!
Он протянул руку в приветствии.
— Присоединяйтесь к нам! — крикнул он, но не смог сохранить равновесие и упал лицом прямо на расставленные перед ним закуски.
Крон остановился.
— Приятного времяпрепровождения! Спасибо, но не могу. И так опаздываю на омовение Тагулы.
— К-как? — встрепенулся Бурстий. — Ч-что? Уже и-п-пора?
Крон улыбнулся и развел руками.
— Б-б-баст-турнак! — выругался заика Бурстий. — Я с-совсем з-забыл. Об-божди. По-йдем вместе. С-с-сейчас допью, и п-п-пойдем.
И он принялся шумно хлебать из своей чаши. Срест с урчанием поворочался в закусках и с трудом сел. Лицо его было перепачкано горчичным соусом, под левым глазом прилипла раздавленная лепешка, а ко лбу — листок зелени. Он попытался встать, но у него ничего не получилось.
— Эй, кто там! — гаркнул он. — Поднимите меня! Пока к нему бежали рабы, Алоза ухватился за его плечо, рывком встал и снова завалил Среста. С минуту Алоза стоял пошатываясь, словно утверждаясь на ногах, — худой, высокий, жилистый, в короткой тунике, и, нагнув голову, недобрым, мутным взглядом смотрел в сторону Крона. При этом его нижняя губа все сильнее оттопыривалась на опухшем лице. Наконец его шатнуло вперед, он крепко, как за опору, ухватился обеими руками за рукоять меча и зашагал к Крону. Но шел Алоза не к нему. Он прошагал мимо и остановился возле Атрана, вперив в него неподвижный взгляд из-под спутанных, жирных, выцветших до цвета соломы волос.
— Твой раб? — спросил он.
Крон промолчал. Атран стоял перед Алозой, держа перед собой за ножны меч сенатора, и смотрел на претора открытым взглядом.
— Наслышан… — процедил Алоза и принялся обходить Атрана, словно желая осмотреть его со всех сторон.
Атран медленно поворачивался вслед за ним.
— Хорош… — Оттопыренная губа Алозы свесилась еще ниже. — Без ошейника и нагл, словно вольноотпущенник первого дня.
— Я надеюсь, сенатор, — спросил он, по-прежнему глядя на Атрана, — ты не будешь на меня в претензии, если я его когда-нибудь зарублю?
— Боюсь, что это тебе не удастся, — усмехнулся Крон. — Он владеет мечом не хуже тебя.
— Кто — раб?! — Алоза от изумления даже протрезвел. — Раб поднимет меч на гражданина Пата?
— Стоит ему только захотеть, — ответил Крон, — и я дам ему вольную по первому его требованию. Каким угодно числом.
Алоза потерял дар речи.
Тем временем четверо рабов наконец поставили на ноги огромную тушу Среста.
— Прочь! — зычно гаркнул Срест.
Одним движением плеч он разметал рабов, державших его под руки, и тут же плашмя рухнул вперед, подмяв под себя тщедушного Бурстия.
— Вот незадача! — хохотнул он, проползая по Бурстию подобно дорожностроительному комбайну. — Голова вроде бы светлая, а ноги не держат!
«И почему они так много пьют?» — в который раз с тоской подумал Крон.
— К сожалению, меня ждут, и я уже опаздываю, — он поднял руку, прощаясь. — До встречи в термах!
Крон кивнул Атрану и зашагал по тропинке к термам.
— Советую твоему рабу не попадаться на моем пути! — прорычал вслед Алоза, на Крон только усмехнулся.
Тропинка вильнула в сторону, за кусты и вывела на мощеную аллею.
— Это правда, Гелюций? — спросил вдруг Атран.
Крон даже вздрогнул от такого обращения, но быстро подавил в себе желание одернуть раба, не назвавшего его господином.
— Что — правда?
— Что я могу получить волю, когда захочу? Крон спрятал улыбку.
— А ты можешь привести примеры, когда мои слова расходились с делом? — спросил он.
— Да.
От неожиданности Крон остановился.