– Орь… – тихо позвал он. – Посмотри на меня, пожалуйста.
Она молча повернула голову, и непослушные слезы все-таки выкатились, сорвались со щек, упали на подол.
– Что случилось?
Последив за его взглядом, Аори зачем-то поправила висящий на одной бретельке верх платья.
– Демон. В парке.
– Да, я знаю. Он напал на тебя? Ранил?
Ей хотелось рассказать все. Прямо здесь и сейчас.
Аори открыла рот – и не нашла слов.
– Лейт, отвези меня домой.
– Да, конечно, – он поспешно, нервно ударил рукой по кнопкам, и машина сорвалась с места.
Огни мелькали за окном, один за другим, свет бил в усталые, воспаленные глаза. Аори попробовала их прикрыть, но вспышки фонарей слились в дикий, пляшущий, словно анкаурт на гравии, ритм. Мгновенно накатила тошнота, сознание завертело в воронке. Казалось, еще секунда, две, и тело провалится на Грань без всякой магии.
Она поспешно разлепила ресницы и покрепче вцепилась в ручку двери. Мысли расплывались, тянулись во все стороны одновременно.
«Странно, что Лейт сохранил в этой машине пассажирское сидение, переоборудовав остальное так, чтобы справляться самому. Механики обтянули детали мягким прорезиненным материалом со сложным названием. Я сразу его забыла. Узоры похожи на извивы жгутов, обвивавших руки незнакомого мага. Что он кричал? «Не туда»? А куда надо? Туда, куда за подол тянул анкаурт?
Платье выбросить придется, конечно. Какое это теперь платье… Обрывки, тряпка. Наверное, Мелинхару безразличен внешний вид гостьи, раз послал такого невежливого гонца. Или со мной собирались сделать то, что телу в принципе не пережить?»
Аори тряхнула головой, поняв, что совершенно запуталась.
«Тогда, с Сиэ, мы ушли на Грань нематериальной частью. Сознанием, душой… Но Эремерт сказал, что важно тело. Хранилище информации. Но Мелинхар живет одновременно в Сущем и на Грани. Может, демон хотел отвести меня куда-то по своим демонским тропинкам?»
Она сжала кулаки. Ладони обожгло болью, и Аори принялась недоуменно подняла их к свету. Да, действительно… Она ведь проехалась тогда по гравию, у погасшего фонаря.
Всю дорогу Аори рассматривала царапины. На поворотах ее вжимало в теплое, мягкое сидение, прохладный кондиционированный воздух обдувал лицо, и боль понемногу втягивалась внутрь, змейкой укладывалась в груди и, похоже, даже не собиралась никуда уползать.
Машина остановилась на удачно подвернувшемся пятачке возле освещенного подъезда.
Всего несколько метров темноты…
– Ну что? Пойдешь?
Аори сидела, напряженно глядя в окно.
– Мне страшно, – призналась она без доли смущения.
– Подожди минуту. Я провожу.
Механизмы загудели, помогая водителю выбраться, и Аори прикусила губу. Если анкаурты все-таки до нее доберутся, если будет хоть малейшая возможность отомстить тому, кто ими управляет…
Лейт протянул руку – такую же крепкую, теплую, как и обычно. Никто не напал в темноте, ни одна тварь не бросилась со спины, пока Аори открывала дверь подъезда.
– Не уходи, – попросила она, чувствуя, как тело охватывает неконтролируемая дрожь.
– И не собирался. Уж точно не раньше, чем получу чай.
Аори даже не улыбнулась. Но больше не плакала, закостенев в своем отчаянии, и дверь в квартиру смогла отпереть только с третьей попытки.
Почему-то Лейт ожидал, что она запрется в ванной. Включит воду, чтобы шум заглушил рваные, приглушенные всхлипы. Но Аори молча прошлась по квартире, включая все лампочки, легла на кровать, свернулась комочком и замерла, глядя перед собой остановившимся взглядом.
– Ладно, сам приготовлю, – вздохнул он.
– Не приготовишь, – равнодушно отозвалась подруга. – Чай наверху стоит.
– Что случилось? Я не верю, что тебя так напугал единственный демон.
Лейт подъехал ближе, осторожно расцепил замок прижатых к груди рук и взял маленькие, ледяные ладошки в свои собственные.
– Ты помнишь Сиэ?
– Да.
– Мне показали, как ее убивали.
– О боги… Зачем?
– Чтобы я не смела перечить Арканиуму. Выполняла послушно все их приказы. Была полезной и не смела вякать, что не хочу быть приманкой для демонов.
Тепло рук помогало не утонуть в холодной бесконечности ночи, но как же его мало!
Лейт прижал их ладони ко лбу, словно молился какому-то невидимому богу.
– Если бы я мог что-то сделать…
Голос звучал глухо, зло, в нем кипела настоящая ненависть.
– Мы ничего не сделаем. Лейт… Мне так плохо. Яне понимаю, за что мне все это, снова и снова?