Она снова шмыгнула носом и погладила Огуречного по шее.
– Ты уже не вернешься, да?
Подхватив ее ладошку, Веррейн прикоснулся к тыльной части губами.
– Вернусь после зимы. Спасибо. Если бы не ты…
– Это очень мало за то, что мы спокойно спим ночами.
– Это куда больше, чем кто-либо для меня делал.
Они еще постояли, глядя друг другу в глаза, а потом Веррейн отвернулся и хлопнул медведя по мохнатой зеленой заднице, заставив пуститься обиженной рысью.
Зима волочилась, как самый затяжной снегопад. То ли Веррейн и впрямь уничтожил всех демонов, вырвавшихся из прорыва два года назад, то ли испугались они, то ли просто откочевали, где потеплее… В общем, отличался этот год от прошлого, когда несколько хуторов опустело. Каллике каждый вечер сидела у камина с книгой на коленях, но смотрела поверх нее, часами не перелистывая страницу. Авгур недовольно пыхтел трубкой, но молчал.
Реки раздробили сковывавший их лед, деревья выпустили листья, и в их кронах вовсю орали птенцы, а Веррейн так и не появился. Зато Сайлаш и Бар заглядывали в гости по каждую неделю, непременно с гостинцами, как Каллике их ни ругала.
– Папа… Это правда, что я должна выйти за одного из них замуж? – возмутилась она однажды, раздраженно запихивая очередной харвовый пряник на дальнюю полку. Стопка таких же коржей, окончательно зачерствевших, опасно накренилась, и Каллике пообещала себе отдать их вечером на корм медведям.
– Это правильно, – рассудительно отозвался Авгур, ненадолго оторвавшись от хозяйственного журнала. – Но, если ты хочешь уехать в город и поискать счастья… Эх, Калли, чужие они там. Чтобы понять, кто есть кто, чтоб не обидели тебя, надо годы прожить. Не лучше ли остаться здесь, где родные, где тебя любят?
– Ну не знаю… Можно ведь пойти учиться, например.
– Одна ты у меня, дочка. Захочешь уехать – езжай. Не держу.
Он тяжело, с похрипыванием раскашлялся, и Каллике, вздохнув, подошла ближе и положила изящную ладошку на массивное плечо.
– Папа, ты переигрываешь.
– Не хочу, чтоб уезжала, – он усадил дочь на колени, словно та по-прежнему была маленькой. Впрочем, она ей и была, по сравнению с кряжистым отцом. – И знаю, что счастья ждать долго можно, а хочется-то его уже сейчас. Если б я столько времени не ходил за твоей мамой по пятам, как линяющий медведь, не пускал слюни, не мялся, жили б мы вместе дольше.
– И что, с кем я стану счастлива? С Баром? Он красивый, сильный, хутор у них большой. Да вот нет у нас ничего общего. А Сайлаш – как подружка, мнется и в рот заглядывает.
– Не всегда с первого взгляда увидать можно, дочь. Но мы свое счастье сами строим. Не придет оно, даже с самым лучшим, самым хозяйственным и верным, если ты сама не приманишь. Если захотеть, получится и в вечной дороге, оборванцами, радость находить. Главное – взять его, пока есть время ошибаться.
– А как же найти половинку? А как же единение душ?
– Сказки это детские и глупые. Видела ты у нас хоть одну семью, кто таким забавлялся?
– Ну, ладно! – она сердито спрыгнула на пол. – Я подумаю.
– Подумай, дочь. Хорошо б уже по Купальне знать, с кем руки оплетешь.
Она потопала прочь, впечатывая каблуки в доски пола, а Авгур снова уставился в отчет. Не сходились цифры. Да и долги… Бар пообещал за Калли больше, чем Сайлаш, но любой виры с лихвой хватит, чтобы покрыть убытки после долгой зимы, проморозившей половину садов.
Купальню справляли в самом начале лета, когда солнце немного усмиряло холод ключей. Друзья договорились встретиться у Синего озера – того самого, что Каллике не раз рисовала.
Трава мягко пружинила под босыми ногами, когда она спустилась к воде и осторожно попробовала ее ступней. Холодная, но не до зубовной ломоты, а тем пьянящим холодом, который держит, как в ладонях, пронизывает каждую клеточку и не отпускает от себя.
Озеро перегораживала старая дамба. Единственное, что могло остановить весеннее половодье. Посередине зиял крупный провал – ремонт начали, но не закончили, отложили на потом и забыли, как это обычно бывает.
Бар и Сайлаш сидели на краю дамбы, полоскали ноги и подзуживали друг друга нырять. Каллике исподволь залюбовалась их телами. Будто медведь и рысь, сила и скорость, мощь и ловкость…
Кончики маленьких грудей напряглись, заострились, и Каллике поспешила зайти в воду целиком. Они не смущались наготы, как городские, но не хотелось так уж явно выказывать интерес. Хотя можно сказать, что это от холода, бррр! Она стояла на носочках вытянутых ног, раскинув руки и перебирая в пальцах нити темных водорослей.
– Что, вмерзла в лед? – Бар насмешливо прищурился. – Забыла уже за зиму, что такое настоящая вода и жизнь? Сколько книжек перечитала, что там пишут нынче?