Церковь, рассматриваемая как ассоциация, как учреждение, воздерживалась от суждения подобных феноменов, находя, вероятно, эти вопросы чересчур деликатными, очень сложными и трудными для разрешения.
Люди же верующие придерживались взглядов теологов, высказывавшихся по этому поводу.
Их можно разделить на два класса: 1. Сторонники действительной двутелесности, или раздваивания, признававшие, что душа может отделяться от тела, удалиться от него и показываться вдали, заимствуя из окружающей среды материю для создания себе тела, подобно оставшемуся бездушному.
2. Сторонники представительства, более многочисленные, чем предыдущие, допускают только в момент смерти отход души из тела, а все действия, приписываемые призраку, считают совершающимися ангелами, облекшимися в плоть. Допускают и образное положение, когда субъект переносится в место его появления с телом и душой, а ангел заменяет собой отсутствующего.
Вот это-то объяснение, менее всего подходящее, позволяет членам церкви утверждать что колдуны не раздваиваются, а что дьявол исполняет все преступления и другие действия, которые им приписываются.
Отец Серафин в «Принципах мистической теологии» выражается следующим образом о возможности одновременного присутствия в двух местах и о способе замещения, как оно совершается:
«В то время, как естественное тело остается инертным, душа видит себя в оболочке подобной своей, не зная, каким образом это совершилось, — обыкновенно это тело так же точно одето, как ее собственное. Это положение можно признать возможным… мы не одни, имеющие подобную точку зрения: лица, известные своим знанием, своими добродетелями и осведомленностью в мистическом учении, разделяют ее. Одновременное присутствие в двух местах бывает или только в духе, или же с телом и душой.
В первом случае физическое тело остается на месте, а там, где появляется призрак, дух облекся в заимствованное тело; во втором случае физическое тело, а с ним и душа находятся там, где как бы появился призрак, а заместитель остается в обычной для данного лица обстановке, так что присутствующим кажется, что человек не пошевелился даже в то время, когда, находясь телом и душой в другом месте, его представляет ангел. Это двойное присутствие, замещаемое, с одной стороны, и физическое — с другой, самое важное в одновременном и видимом появлении в двух местах, в теле или вне тела; оно заставляет даже предполагать действительный переход данного лица на другое место телесным или духовным образом. Если действительного перехода нет, если субъект остается там, где он всегда находится, а его все-таки видят в другом месте, то это уже сверхъестественное явление, происходящее по желанию Божьему, посредством ангела или другим образом, так что лицо заинтересованное и не знает об этом».
Чтобы хорошо понять гипотезы о. Серафина, необходимо знать точный смысл слов «душа и дух». Эти два слова, почти синонимы, употребляются одно вместо другого, но в различных смыслах; всегда это та же субстанция, та же душа, но в двух разных видах, с двумя разными способами действия.
«Мы называем ее духом, когда она возносится к Богу, — говорит епископ Елий Мерик, — когда она сознает свое возвышение и чудеса, которые Бог творит с ней, когда она очищается, отделяется от земли, порывая все греховные и рабские связи, чтобы начать религиозную, нравственную жизнь, более чистую на тех высотах, где царствует один Бог…
Мы называем ее душой, когда она соединяется с телом, чтобы его оживить, чтобы вдохнуть в него растительную и животную жизнь, когда она испытывает толчки и давление, благодаря тому, что, не задерживаясь в области веры, высоких мыслей и чрезвычайного подъема, она опускается до физической жизни наших органов, клеточек и всего тела» («Воображение и его чудеса»).
По отношению к физическому телу душа, если можно так выразиться, — астральное тело, а дух — ментальное. Во всяком случае, весьма важно отметить, что богословы удваивают и даже утраивают видимое тело двумя невидимыми.
Елий Мерик, обсуждая гипотезы одновременного появления в двух местах, выражается следующим образом:
«Чаще всего погруженный в глубокий экстаз остается неподвижным, со всеми признаками смерти на челе; там же, где он появляется, он живет и действует, исполняя свою миссию…
Святая Коломбина из Риети горячо желала посетить святые места и помолиться в Иерусалиме. С ней происходили частые раздвоения. В продолжение пяти дней она духом переносилась к желанной цели. В это время ее родственники и друзья, видя ее бездыханной, решили, что она умерла. Несколько докторов исследовали ее, и только один нашел, что она жива. По истечении пятидневного срока она пришла в себя.
Очевидно, что это не ангел, а она сама посетила во время продолжительного экстаза святые места, и, конечно, не ангел же, а она оставалась неподвижной, безжизненной в руках докторов.
В данном случае гипотеза об ангеле не разрешает вопроса. Богословы-мистики, хорошо изучившие такого рода феномены, остановились на другой гипотезе. Душа будто бы имеет способность во время экстаза отделяться от тела. В том, что она облекается внезапно в плоть и одежды, однородные ее обыкновенной внешности, что она сознает свое новое положение и легкость тела, что она забывает о находящейся в экстазе своей прежней оболочке И переносится без усилий, одним порывом, в самые отдаленные места, сохраняя после пробуждения память о происшедшем, — в этом будто бы заключается тайна божественного могущества».
Сейчас же является возражение:
«Душа — то начало, которое оживляет тело и дает ему растительную, чувственную, животную и умственную энергию. Когда она удаляется, то пресекается жизнь, остается только труп, который может оживиться исключительно благодаря чуду воскрешения. Если в продолжение пяти дней и ночей тело начало бы разлагаться и доктор не мог бы найти ни одной искры жизни или летаргию, он заключил бы, что она умерла».
Сторонники этой гипотезы отвечают, что нет такого — чуда, которое было бы не по силам могущественному Богу. Бог отделяет душу, дает ей новое тело, переносит через пространство и как Творец и Хранитель поддерживает жизнь в теле, находящемся в летаргическом состоянии.
«Если мы признаем вмешательство высшего могущества, то очевидно, что подобное чудо — возможно. Бог может поддержать жизненную теплоту в органическом теле и как Творец дать душе воздушное тело, имеющее вид настоящего. Но не нужно бесполезно умножать чудеса и беспрестанно вмешивать сверхъестественную силу. Двойное появление уже само по себе чудо, и, чтобы его объяснить, нам предлагают новые чудеса, окруженные такой тайной, в которую нам невозможно проникнуть, — продолжал епископ. — Однако я признаю, что гипотеза случайного отделения души от тела, через благодать Божью, лучше объясняет двойное появление, нежели гипотеза ангельского заместительства; на самом деле нам трудно поверить, что, пока Св. Климент находился в летаргии в Риме, ангел принял как бы на себя его тело, манеру говорить и действовать во время освящения базилики в Пизе. Ангел мог бы сам по себе, без участия Св. Климента, сотворить это чудо, не заставляя его лежать без чувств, в летаргии. Если же папа таким образом нарушил свое духовное и физическое самочувствие, если он оставался неподвижным, почти бездыханным все время, необходимое для освящения, то ясно, что он сам таинственным образом находился в двух местах.
Он даже сознавал свое двойное одновременное нахождение, потому что, пришедши в себя после глубокого сна, он рассказал подробности церемонии, где он только что был первоприсутствующим»…
Я охотно допускаю, что душу можно рассматривать в двух видах: как созерцающую истины высшего порядка и как просвещающую тело и поддерживающую жизнь. Но я не могу поверить, что дух отделяется от души и несется, по выражению о. Серафима, туда, куда Бог его пошлет.
Душа единична, проста, не сложна, индивидуальна и потому не может делиться на части, она вся там, где находится в данный момент, и мне, в конце концов, неприятно верить, что часть души может уйти вдаль, сохраняя сознание своей личности, а другая половина остается в теле, точно так же сохраняется сознание, и, таким образом, два лица, два субъекта являются необходимым результатом одновременного двойного появления. Такое решение вопроса создает, по нашему мнению, большие затруднения, и его почти невозможно помирить с известными началами психологии.