— Мистер Брейсер! — позвал я. — Сюда, пожалуйста!
Фигура приблизилась. Сгрудившиеся позади меня Спайк Хиггинс и его дружки с опаской следили за ней. И наконец поняли, кто перед ними.
— Дэн Брейсер! — прохрипел Спайк Хиггинс.
— Это он! — простонал Ловкач Самюэлс.
— Его призрак! — ахнул Пит-Южанин и заголосил!
— О-о-о-о!
Они попятились, а Дэн Брейсер прибавил шагу. Не обращая на меня никакого внимания, он двинулся на пятерку бродяг.
Спайк Хиггинс развернулся и пустился наутек, остальные последовали за ним. Они мчались к железнодорожным путям, по которым еще грохотал товарняк. Дэн Брейсер уже наступал им на пятки. Отталкивая друг друга, Хиггинс, Самюэлс и Бенни-Буйвол забрались в один вагон. Пит-Южанин и Айк из Толедо прыгнули в следующий.
Все они вскарабкались на крышу и оглянулись. Призрак Дэна Брейсера еще оставался на насыпи. Но потом вытянулась гигантская рука, схватилась за стойку, и через секунду Дэн оказался на крыше и бросился к Хиггинсу и его дружкам. Те рванули к паровозу.
Более я их не видел — пять призраков в панике убегали, шестой преследовал их, предвкушая сладостный миг победы. Они исчезли из моей жизни, унеслись в восточном направлении.
К дому тетушки Моники я ехал, посмеиваясь про себя над тем, как мне удалось избавиться от банды привидений. Теперь ничто не могло омрачить нашего с Моникой медового месяца.
— Мелвин! — осадила меня Моника, открыв дверь. — Над чем ты смеешься на этот раз?
— Твой дядя… — Я хохотнул. — Он…
— Мой дядя! — взвизгнула Моника. — Ты… ты мерзавец! Ты смеялся, когда он умирал! Смеялся во время похорон! Теперь ты смеешься, потому что он мертв!
— Нет, Моника, — возразил я. — Позволь мне объяснить. Насчет привидений и того, как я…
Она всхлипнула.
— Ворвался в дом… смеялся над моим бедным дядей Дэном… смеялся на его похоронах…
— Но, Моника! — воскликнул я. — Все совсем не так! Я только что с кладбища и…
— И ты пришел оттуда со ртом до ушей! — воскликнула Моника. — Я не хочу тебя больше видеть! Наша помолвка расторгнута! Да еще ты так жутко смеешься… Словно привидение… От твоего смеха кровь стынет в жилах. Даже если бы ты не натворил ничего другого, я бы никогда не вышла замуж за мужчину с таким смехом. Вот твое кольцо. Прощай!
И, пока я таращился на кольцо в моей ладони, она захлопнула дверь. Таким вот получился итог. Моника — девушка серьезная и уж если что решит, то сделает обязательно. Она даже слушать не стала мои оправдания. Насчет Спайка Хиггинса и прочих призраков. А такому смеху я научился от них подсознательно. Не зря говорят: с кем поведешься, от того и наберешься. И все-таки мне удалось избавиться от этих чудищ. Но Монике я смог бы доказать свою правоту единственным способом — показав ей призрак Спайка Хиггинса.
— Ха!
— Ха-ха!
— Ха-ха-ха!
Если кто-то хочет купить практически новый трейлер, по дешевке, пусть связывается со мной.
В августе 1864 года «Спиритический журнал» перепечатал заметку из «Стаффордского дозорного». В ней говорилось о призраке, явившемся мистеру Уильяму Риджвею, известному владельцу гончарных мастерских из Хэнли, что в графстве Стаффордшир. Любопытно, что фабрикант, утаив происшествие от членов своей семьи и друзей, спустя много лет поведал о нем совершенно чужому человеку. При таких обстоятельствах редактор журнала, конечно, не мог найти никаких доказательств, подтверждающих рассказ Риджвея о встрече с призраком его покойной матери. Да он и не ставил себе такой цели. Не сумел он объяснить и причин, по которым история вдруг выпала на свет спустя три месяца после смерти мистера Риджвея. Однако наша задача — изложить содержание заметки, а не подвергать ее критическому разбору.
«Много лет семейство Риджвеев, — пишет наш рассказчик, — занимало высокое положение и пользовалось заметным влиянием в деловом мире. О них шла слава возродителей прекрасного искусства — они производили стаффордскую глиняную утварь, которую благодаря им узнал весь мир. Слава эта передавалась по наследству из поколения в поколение. Уильям работал вместе со своим старшим братом Джоном. Его уважали за мужество, отвагу, неукротимую жажду деятельности и кристальную честность. Никто не мог подвергнуть сомнению слово Уильяма Риджвея. Следовательно, свидетельство такого человека — залог достоверности описываемого случая».
Я с радостью перескажу эту историю в том виде, в каком она появилась на страницах «Стаффордского дозорного», где через три месяца после кончины упомянутого достойного джентльмена были напечатаны его воспоминания. Повествование начинается так:
«Когда мистеру Уильяму исполнился двадцать один год, братья стали равноправными компаньонами своего отца, и их партнерство продолжалось много лет. После смерти отца между сыновьями сразу же возник спор о праве владения поместьем родителей. Джон ссылался на свое старшинство, Уильям — на то, что у него большая семья. Спор уже грозил перейти в ссору, когда однажды вечером, в десять часов, Уильям заметил возле дома призрак своей покойной матери. Привидение, очень похожее на эту женщину при жизни, громко и внятно произнесло: „Уильям, дорогой, уступи дом брату, и Господь вознаградит тебя за это“. Наутро Уильям отказался от поместья в пользу Джона, не объясняя ни жене, ни друзьям, ни самому брату истинных причин своего поступка. Тайна оставалась нераскрытой до июня 1863 года, когда он поведал нам о ней.
Люди суеверные выделят одни обстоятельства этой истории, философы сосредоточат внимание на других ее сторонах, но все как один сойдутся в том, что ее правдивость несомненна. Никто не оспорит слова мистера Риджвея, и немногие поверят, что глаза и уши тогда еще молодого человека могли сыграть с ним злую шутку. К счастью, дружба двух братьев не была омрачена имущественными разногласиями и сохранилась на всю жизнь».
Лорд Дансэни
В ТЕМНОЙ КОМНАТЕ
Случилось так, что я вызвал в одном доме немалый переполох, приведя с собой моего приятеля Джоркенса. Правда, себя я виноватым не считаю, да и его, пожалуй, тоже. Так уж получилось, что другой мой знакомый сказал, что его дети любят страшные истории, и я поделился с ними несколькими байками о львах и тиграх, которые их совершенно не испугали. Тут я вспомнил о Джоркенсе, который провел немало времени в джунглях Индии и Африки, охотясь на хищников, и решил, что уж его-то воспоминания произведут должный эффект. Поэтому сказал трем детям моего приятеля, что хорошо знаком со старым охотником, который много чего знает, и спросил хозяина дома, не могу ли я привести его как-нибудь к чаю.
Я и представить себе не мог, что Джоркенс расскажет действительно страшную историю. Не ожидал я и того, что дети, все же не такие маленькие, от десяти до двенадцати лет, так перепугаются. Разрешение привести Джоркенса я получил незамедлительно, дети чуть ли не за первой чашкой чая потребовали, чтобы он рассказал им страшную историю, а Джоркенс не заставил просить себя дважды. Теперь же во всем винят меня. Не могу понять почему. Я лишь выполнял их желание.
Нужно, конечно, иметь в виду, что ранее они никогда не видели Джоркенса и знали его лишь по моему описанию, а дети иногда могут быть очень доверчивыми. А теперь позвольте изложить историю Джоркенса, рассказавшего ее, сидя в удобном кресле, когда дети — два мальчика, десяти и одиннадцати лет, и двенадцатилетняя девочка — стояли перед ним, жадно ловя каждое слово.
Рассказывал он о тигре. Я ожидал услышать примерно то же самое, что он рассказывал взрослым, но Джоркенс значительно изменил сюжет, вероятно с учетом возраста слушателей. И похоже, перегнул палку.
— Тигр заметил меня, — вещал Джоркенс, — и неторопливо двинулся следом, словно не хотел бежать по такой жаре и знал наверняка, что я не побегу тоже. Пусть эта история послужит вам хорошим уроком на будущее: когда вырастете, никогда не приближайтесь к индийским джунглям без оружия, даже если решили немного прогуляться, как сделал я в то злополучное утро. Ибо мне на пути встретился тигр. Он двинулся за мной, я — от него, но тигр шел чуть быстрее меня. Я, конечно, понимал, что за каждые сто ярдов он приближается ко мне на пять-шесть футов, но расстояние между нами неуклонно сокращалось. Я и понимал, что бежать тоже нельзя.