Когда Кевин спросил меня, что я буду пить, я рухнула в кресло и махнула рукой:
– Безразлично что. Невероятно, мой мальчик. Я никогда не видела ничего подобного, разве что в музеях, где показывают комнаты дворцов и феодальных замков. Дом не может быть подлинным. Это стиль времени, отстоящего на четыре века от времен первых поселенцев в Америке. Возможно, какой-нибудь оригинал-миллионер воспроизвел родовой особняк своих предков или как?
Кевин подал мне стакан и поставил свое кресло напротив моего. Стол между нами был заставлен книгами, газетами, стаканами, кофейными чашками и тарелками. Очевидно, Кевин проводил здесь много времени. Мне приятно было видеть такие свидетельства усердия и прилежания.
– Насчет оригинала-миллионера ты угадала, – сказал он, – но дом этот не воспроизведение. Он подлинный. Начиная от печной трубы и кончая камнями подвала. Рудольф Карновски нашел его в Уоркшире в двадцатые годы и перевез по частям в Пенсильванию вместе с обстановкой.
– Следовательно, это не был его родовой дом?
– Это был эмигрант откуда-то из Центральной Европы, – сказал Кевин, улыбаясь. – Ходили слухи, что он прибыл на остров Эллис с носовым платком в кармане, хитроумными планами в голове и ничем больше. Ему было пятнадцать. Через тридцать лет он стал одним из богатейших людей в Америке, чье имя сравнимо с такими именами, как Карнеги или Рокфеллер. Конечно, это были старые добрые времена, когда не было ни драконовских налогов, ни ужасного антитрестовского законодательства.
– Поэтому он решил купить эти камни и установить их здесь. Фантастика!
– В этом нет ничего необычного. Херст проделал нечто подобное в Сан-Суси, если ты помнишь. Он тратил по миллиону долларов ежегодно в течение пятидесяти лет. И это пошло не только на потолки, камины и отделку, но и полностью на дворцы и монастыри.
– Да, я читала об этом.
Кевин с трудом дождался, когда у меня иссякнет поток чувств. Его глаза блестели, и он продолжал:
– Держу пари, ты не представляешь, как много в действительности дворцов было построено в Соединенных Штатах. Один из наиболее сложных находится в Пенсильвании, около Филадельфии. Он был создан по образцу Олнвикского дворца в Англии и имел свыше двухсот футов в длину. Затем Палмерский дворец в Чикаго, дворец на острове Дар в районе Тысячи островов, Ламбергский дворец в Патерсоне, Нью-Джерси...
Если бы я не перебила его, он, наверное, продолжал бы не один час.
– Я не думала, что ты так много знаешь по этому вопросу.
– Я кое-что прочел, – Кевин указал на книги, лежащие на столе. Это было не популярное чтиво, а серьезные тома с такими наименованиями, как «Американские дворцы» и «Воспроизведение готики в Америке». Смутное, непонятное чувство дискомфорта овладело мной, когда я представила все это, но интерес, который Кевин вызывал своими рассказами, заставил меня забыть об этом.
– Пик всеобщего интереса к этим вещам был в 1890-х годах, – продолжал он. – Но первый дом дворцового типа был построен в Западной Пенсильвании в 1843 году, тогда как в Массачусетсе Хаммондский дворец появился только в 1925 году. Он сделан из секций подлинного строения, привезенных из Европы. В нем воспроизведено даже Розовое окно из Реймского собора. Единственное, что отличает нашего друга Рудольфа от других оригиналов-миллионеров, – это более развитый вкус. Вместо того чтобы покупать отдельные куски и фрагменты, он купил весь дом с его содержимым.
– Ты не упомянул, что каждый предмет мебели здесь средневековый, – сказала я скептически.
– Нет, конечно, нет. Семья, у которой Рудольф купил дом, была в очень стесненных обстоятельствах. Она продала перед этим большую часть из остававшегося у нее антиквариата. Но библиотека была фактически не тронута. Оставались также семейные портреты и разный хлам, являющийся скорее данью памяти, чем коммерческой ценностью.
– У меня нет слов.
– Не только у тебя, – усмехнулся Кевин.
– Почти нет слов. Я влюблена во все это, Кевин.
– Ты еще не все видела. Как насчет экскурсии?
Я не хотела экскурсий. Моя голова могла переварить зараз только небольшое количество чудес. Именно поэтому я никогда не проводила в музеях больше часа. Если бы моя воля, то я поглощала бы все подобные сокровища маленькими порциями, наполняясь знаниями постепенно. Кроме того, я умирала от голода. После завтрака я не ела ничего, кроме черствого сэндвича где-то между Филадельфией и Питсфилдом. Но прежде чем я успела высказать это, Кевин взял меня за руку и вытащил из моего кресла.