Он внезапно замолк. Его голова и плечи медленно показались из впадины. У меня кровь застыла в жилах. Его холодный взгляд, направленный на меня, усиливал впечатление, что передо мною современный Дракула, высматривающий очередную жертву.
– Будь я проклят! – сказал он. – Что здесь происходит? Как ты узнала? Как Роджер ухитрился прокрасться в мой дом и...
– Если ты скажешь еще хоть одно слово, Кевин, я ударю тебя, – перебила Би. – Сию же минуту иди сюда и помоги мне. Ты можешь задать вопросы потом.
Ее рот был крепко сжат. Кевин повиновался. Как только он освободил ее, она бросилась к Роджеру. Она опустилась на пол рядом с ним и взяла его за руку, пока мы с Кевином подставляли рычаги под плиту и устанавливали ее в безопасное положение. Пока мы работали, я осматривала хлам на дне впадины. Я поняла, почему Роджер спрятал веревки и блоки. Он позаботился о том, чтобы Кевин не обнаружил следы его деятельности. Или, может быть, падающая латунная плита сорвала веревки с креплений и увлекла их вниз. Чего я не могла объяснить, так это отсутствие свинцового гроба, который ожидала увидеть. Оставалось только предположить, что гробы, упомянутые в описи, принадлежали трем другим людям, а обломки дерева на дне впадины были остатками контейнера. По-видимому, он содержал только мраморную шкатулку. Я не увидела ни костей, ни зубов.
Когда латунная плита окончательно встала на место, она издала пронзительный звук.
– Металлический и лязгающий, – сказала я, содрогнувшись. – Спасибо Эдгару По.
– Что? – Кевин взглянул на меня. Выражение его лица было все еще враждебным.
– Вспомни: они похоронили ее живой, и когда она искала выход из гроба и склепа...
– Ох! – Воздействие моего бессвязного повествования на Кевина было почти чудодейственным. Восхищение любовь, облегчение – множество приятных эмоций вытеснили гнев и подозрительность на его лице. Он обнял меня.
– И это насторожило тебя? Ты хитришь, дорогая.
– Это и некоторые другие вещи. Маленькая мраморная шкатулка...
Роджер издал хриплый звук:
– Шкатулка? Где она?
– На кухне. – Голос Кевина был резким. Он больше не подозревал меня в соучастии, но, естественно, был очень сердит на Роджера. – Я никогда не был негостеприимным, Роджер, но какого черта...
– Замолчи, Кевин, – сказала Би. – Помоги мне вести его по лестнице.
II
Доктор Гарст уехал уже на рассвете. Я не думаю, что кто-либо, кроме личного друга, мог приехать по вызову в такой час. Он был уверен в себе и спокоен, но его врачебный такт оставлял желать лучшего. Он сказал Роджеру, что, на его счастье, он обладает добротным толстым ирландским черепом, и прошелся по поводу глупых старых козлов, выходящих на поздние свидания.
Кевин кипел от донимавших его вопросов. Бесполезно было пытаться убедить его, что этой ночью у Роджера было свидание с Би: джентльмены не встречаются с леди в склепах, тем более в могилах. Би не позволила ему допрашивать больного. Она выпроводила нас обоих за дверь. Я предложила Кевину поспать еще несколько часов.
– У меня такое ощущение, что все прекрасно знают о том, что происходит, кроме меня, – проворчал он и ушел.
Я пошла в свою комнату, но не легла в постель, а стояла за дверью, глядя через щель наружу, и видела, что Би покинула комнату больного. Ее глаза были красными, но она слегка улыбалась. «Из всех путей, ведущих к женскому сердцу, жалость – наикратчайший». По крайней мере, так говорят поэты, и в данном случае они не ошиблись.
После того как дверь закрылась, я продолжила свое дежурство, не сомневаясь, что примерно через десять минут дверь комнаты Роджера осторожно откроется. Он надел брюки, но, вероятно, усилия для того, чтобы нагнуться и надеть башмаки, были чрезмерными для его больной головы. Он был бос. Белая повязка на голове придавала ему лихой вид, а настороженное выражение лица делало похожим на военнопленного, следящего за вражескими часовыми.
Я подождала, пока он отойдет подальше по коридору, и затем последовала за ним. Он все время держался за голову. Несомненно, пульсация в его голове помешала ему услышать меня. Он не замечал меня, пока не дошел до лестницы и не повернулся, чтобы спускаться вниз.
Я приложила палец к губам.
– Если вы закричите, они услышат.
– Все равно. Не пытайтесь уложить меня обратно в постель, флорентийский соловей.
– Она на столе в кухне.
– Что?