Я устала от его указаний и поэтому последовала за ним. Прежде чем он дошел до двери, она отворилась, и я увидела, что кто-то стоит на пороге.
Сразу я не узнала Кевина. В помещении было сумрачно, и ссутулившаяся неподвижная фигура выглядела неправдоподобно большой и грозной. Даже узнав его, я невольно сжалась, почувствовав его гнев. Он ворвался, как поток горячего воздуха.
– Какого черта вы здесь делаете? – потребовал он ответа.
Я спешно подалась вперед и встала плечом к плечу с Роджером. (Во мне имелись тогда и есть сейчас героические черты, хотя я и пытаюсь контролировать их.) Роджер, казалось, был ошеломлен злостью в голосе Кевина. Когда он заговорил, тон его был примиряющим:
– Я искал вас, чтобы получить разрешение, но не мог найти, хотя вы уже согласились на то, чтобы провести... некоторые исследования.
Кевин секунду помедлил с ответом.
– Да, кажется, это так, – сказал он несколько смущенно. – Что вы ищете? Что вы здесь делаете?
– Мы нашли кое-что интересное, – ответил Роджер. – Я собирался показать вам. Хорошо, что вы зашли. Подойдите и посмотрите.
Когда Кевин подошел к алтарю и присел на корточки, чтобы осмотреть рельеф, он уже успокоился.
– Похоже, что греки, – сказал он заинтересованно. – Одно из приобретений Рудольфа? У него в одной из ванных комнат стоит римский саркофаг.
– Я бы не додумался, – признался Роджер, – поместить это в такое прекрасное место под христианским алтарем.
– Может быть, Рудольф был евреем и считал все остальные религии одинаково еретическими. Это митраизм, не так ли?
– Может быть, – заколебался Роджер.
Мне пришлось попросить разъяснений, так как в моей памяти перепутались полузабытые сведения из когда-то Пройденного курса истории. Бог Митра был первоначально персидским, но поклонение ему распространилось и в Римской империи, стало особенно популярным в легионах. Это была религия мужчин, солдат. Она не была принята среди женщин. Принесение в жертву быка было одним из ритуалов.
Придя к такому выводу, мы приготовились уходить. Роджер спросил Кевина, нужна ли ему фотография резных изображений, и Кевин ответил, что очень хотел бы ее иметь. Роджер побежал за фотоаппаратом, а Кевин посмотрел на меня и нахмурился.
– Это была идея Роджера, – робко сказала я.
– Ты выглядишь по-новому, – заметил Кевин.
– Я? О, это Би состригла мои волосы. Мне было... жарко.
– Ты выглядишь хорошо.
– Спасибо.
Кевин продолжал изучать меня с загадочным выражением лица.
– Я подумал, что лето проходит скучно, мы почти не выезжаем. Не хочешь ли ты поехать куда-нибудь? В кино, например?
Это было абсурдно, как в каком-то старом фильме с Дорис Дэй[10] и кем-то еще того же сорта. Героиня снимает очки, покупает красивую одежду и – о, чудо – героиня видит, что она женщина.
– Здесь есть кинотеатр? – спросила я.
– Возможно, один где-то есть.
– Я не чувствую большой потребности в этом, Кевин, – сказала я. И, слава богу, добавила: – Здесь накопилось столько дел!
– Я рад, что ты так думаешь. Большинство девчонок сидели бы, скучая, все дни.
Я даже не выразила неудовольствия по поводу слова «девчонок».
– «Скучать»? – повторила я задумчиво. – Нет, я не скучаю.
Мы вышли. Кевин случайно коснулся рукой моей талии, и я совсем не испытала неприязни.
II
Тот день запомнился и по другой причине. Я получила письмо от Джо.
Не крошечную надпись на открытке, а настоящее письмо.
Мы обычно не ждали почты. Почтовый ящик находился в конце шоссе, в миле от нас. Когда кто-либо из нас случайно находился в тех краях, то забирал содержимое ящика и затем вываливал его на стол, находящийся в холле. До сих пор я получила вышеупомянутые открытки, пару раздраженных писем от матери, где она спрашивала, почему я не пишу, и несколько циркуляров от друга, который временно снимал мою квартиру.
Письмо от Джо попалось мне на глаза, когда я проходила через холл. Оно лежало сверху пачки и было усеяно зарубежными марками, приклеенными на пути его следования. Секунду я стояла, глядя на него. Возможно, в этот момент великая новость о том, что я превратилась в женщину, телепатически пересекала Атлантический океан. Точнее, не с помощью телепатии, а с помощью ясновидения. Письмо же могло дойти туда только через пять дней. Взяв письмо, я отправилась в свою комнату.
Джо всегда неправильно меня понимал.
«Я не осуждаю тебя за то, что ты делаешь, Энн, это твое дело. Но я считаю, что ты обязана быть честной со мной. Мне никогда не нравилась твоя сумасшедшая идея провести лето с Кевином, но ты уехала, не посоветовавшись со мной. И ничего не написала после той первой записки. Ни письма, ни даже пары строчек. Если твои чувства изменились, скажи об этом. Я, со своей стороны, сделаю то же самое. У меня нет времени выжимать из себя много слов. Время дорого. Я ишачу по десять часов в день».
И так далее. Исписав две страницы о своей работе, большая часть которой была недоступна моему пониманию, он резко закончил: «Ответь немедленно. Люблю, Джо». Слово «люблю» было вставлено, видимо, после завершения письма.
Если бы у него было намерение написать письмо, приводящее получателя в ярость, то он не смог бы решить свою задачу более успешно. Высокомерный, требовательный тон вернул прежнее раздражение, вызванное его молчаливым предположением, что домашняя работа лежит на мне, его скучающим взглядом, сопровождающим мои рассказы о собственной работе, его уверенностью, что я должна прекратить любое дело, когда ему захочется рассказать о своем. Невероятно, но один раз я даже сочла такие мысли забавными.
III
Тем вечером мы поехали в кино: я с Кевином и Би с Роджером. Роджер навязался сам, проигнорировав кашель и неодобрительный взгляд Би. Казалось, что эта идея живо заинтересовала его. Поэтому все мы уселись в ряд в маленьком местном зальчике, между рядами которого было грязно от пролитого лимонада и рассыпанного попкорна, и стали смотреть одну из тех комедий, в которых персонажи чисто случайно оказываются в постелях друг с другом. После этого Роджер предложил поехать куда-нибудь испробовать солодового напитка – кажется, это был один из его ритуалов, – но мы не нашли ни одного открытого заведения и вернулись домой.
Той ночью мне снова снились сны. Мне снилось, что я бегу вниз по бесконечной дороге, по краям которой стоят фигуры с окаменевшими лицами. Бегу, спотыкаясь, с отчаянной скоростью, потому что нечто преследует меня. Я не отваживаюсь оглянуться, чтобы узнать, не догоняет ли оно меня, потому что знаю, что у него страшное лицо. Только, когда я почувствовала на своей шее его горячее дыхание, я увидела впереди Джо и предприняла последний яростный рывок. Но когда я добежала до него, он сделал шаг в сторону, и я падала, падала, падала в темноту... и проснулась с сильно бьющимся сердцем и горьким вкусом во рту.
Ночь была жаркой и влажной. Окна были широко раскрыты. Внешние огни отбрасывали в комнату тусклый свет. Я не знаю, как долго я лежала, постепенно расслабляясь и погружаясь в дремоту, по мере того как ночные кошмары отступали и забывались. Я все еще не спала когда услышала, как открылась и закрылась дверь.
Ночные звуки в этом доме были законным основанием для тревоги. Я села в постели и прислушалась. Ничего не было слышно, но теперь я снова была в тревоге и напряжении. Я знала, что не усну, пока не удостоверюсь, что то, что я слышала, исходило от Би, вышедшей по какой-либо надобности. Открывавшаяся дверь должна была принадлежать ей. Она была единственной, которая запиралась.
Тихо постучавшись в ее дверь, я получила немедленный ответ. Она сидела на мягком сиденье около окна.
– Я разбудила вас? – спросила она. – Я старалась не создавать шума.
10
Дорис Дэй (р.1924) – американская певица и актриса, за свою карьеру снявшаяся более чем в 40 фильмах и записавшая 45 музыкальных альбомов.