У меня аж глаз задергался от ее энтузиазма.
— Нет, не стоит… — перебил девушку старик, садясь на место. — Не хочу нарушать принцип эксперимента. Все же чем меньше в ее крови химикатов, тем чище результат… Сколько, говоришь, там было по теневым показателям?
— До тридцати Арков!
— Хм, немало, но и ничего выдающегося… Что ж, хватит разговоров, пора приступать к глобальной проверке.
— Эй, не надо ни к чему приступать, я не…
Закончить фразу я не успела. Старик дернул за какой-то торчащий из панели здоровенный рычаг, и тут же меня ослепило всей мощью прожекторов. Я зажмурила глаза, но это мало помогло: свет наполнял меня изнутри, проникая через кожу, мускулы и кости, не хуже, чем рентгеновское излучение. А когда во мне не осталось ни единого неосвещенного клочка, пришла боль. И это была не моя боль — боль пришла из тьмы, которую сейчас во мне безжалостно уничтожал свет.
Я закричала, срывая голос в моментально пересохшем горле, чувствуя, как внутренние органы судорожно сжимаются: тени пытались найти укромный уголок. Из распахнувшихся против моей воли глаз текли слезы, черные, словно уголь — тени сочились наружу, изгоняемые светом.
Сквозь свой собственный непрекращающийся крик я с трудом могла расслышать чужие.
— Десять Арков!
— Двадцать!
— Тридцать…
— Тридцать пять уже!
— Сорок! Ого!
— Ничего себе, почти пятьдесят!
— Отличный улов, Ликсма! Давненько у нас таких экземпляров не было!
— Посмотрите, почти семьдесят!
— Не может быть! Это же невероятно! Я только единожды видела такое!
— Нет, это точно какая-то ошибка! Восемьдесят!
— Сколько же в ней теней? Уму непостижимо!
— Где вы ее откопали?! Почему мы не засекли такую силу раньше?!
— Мастер… мастер! Останавливайте! Еще немного — и ее тело не выдержит!
— Нет! Я должен зафиксировать точное количество!
— Я приказываю вам остановиться, Виктор! Вы слышали, это приказ!
Я не знала, выключили ли они свой безжалостный прибор. Мне казалось, будто я ослепла навсегда.
Перед глазами стояли последние мгновения жизни самых разных людей, разного пола и возраста, социального положения. И все они тонули, захлебывались в черной воде, которая огромной волной накрывала небольшой приморский городок. Горло сводило судорогой, я отчаянно пыталась попробовать глотнуть хоть немного воздуха. У меня не получалось — и голова разрывалась от отчаяния…
— Отвязывайте ее! На сегодня хватит! Вы ее чуть не угробили! Экспериментатор хренов! Не забывайте, что заклинающие — не ваши лабораторные мышки, нам с ними еще работать!
— Не стоит мне указывать, что делать, Ликсма! У меня есть разрешение! И я намерен обратиться к вашему руководству насчет моих полномочий! Вы ставите мне палки в колеса, мешаете эксперименту!
— Ваши эксперименты переходят все границы. Нам не нужны безвольные овощи, которые после них будут способны лишь жрать да срать!
— Все ради науки! Вы ничего не понимаете!..
Боже, когда вы уже заткнетесь…
Просто заткнитесь!
— Уж что я точно понимаю, так это то, что нам нужны солдаты, способные противостоять Ковену! И его монстрам! Ваш рейтинг успеха последнее время слишком снизился. Я тоже намерена переговорить с Нейтаном насчет вашей компетентности.
— Моей компетентности?! Я был тем, кто открыл заклинающих! Я был тем, кто смог понять природу их силы! И я остаюсь тем, кто сможет превратить их в нечто большее!
— Вы их быстрее угробите, чем сделаете что-то реально полезное! У нас нет времени играть в игры! Приближается Парад Планет, а еще ничего не готово! Если из-за вас мы проиграем, я лично посажу вас в вашу чертову машину и включу ее на максимум!
— Не смейте угрожать мастеру!
В глазах стало понемногу проясняться, и в поле зрения замелькали размытые фигуры: белые, желтые и одна красная. Одна из них крутилась вокруг кресла, я ощущала, как что-то периодически меня касается. Слышался звук расстегиваемых ремней. Что-то пребольно кольнуло шею — в месте укола тут же засвербело.
Мое безвольное тело подхватили на руки, пересадили во что-то вроде старинной инвалидной коляски (люди с ограниченными возможностями в передвижении давно расхаживают в компактных экзоскелетах) и покатили. Сливающаяся со стеной дверь отъехала в сторону, выпуская меня с провожатым наружу и оставляя ярых спорщиков за спиной. Впрочем, скучать я за ними не собиралась. У меня было одно желание: немедленно оказаться в каком-то очень темном, тихом и, почему-то, влажном помещении.