Но был ли он, Вильгельм II Гогенцоллерн, готов к личному участию в мировой «Большой игре»? Игре, в которой публичная честность и правдивость приравниваются украдкой посмеивающимися оппонентами к непроходимой глупости? Где рыцарственная верность данному слову беспощадно сужает поле эффективного политического маневра, и где вопросы личного отношения к союзникам или противникам должны быть запрятаны в самом дальнем, потаенном уголке души. К игре, в которой столетиями мораль, совесть и даже честь личности едва ли не по прейскуранту размениваются на интересы Державы и целесообразность для нее же? Где в критические моменты бремя тяжкой ответственности вынуждает делать ошибки даже людей со стальными нервами и железной волей.
Был ли он прирожденным политиком от Бога? Или искушенным практиком, шаг за шагом оттачиваюшим свое мастерство в изощренных дипломатических дуэлях? Тем человеком, которому по плечу была возможность хоть бочком сесть за ТАКУЮ игровую доску? С ТАКИМИ игроками на ее противоположной стороне?
Вердикт нашей истории, к сожалению, известен…
Умей кайзер Вильгельм II из года в год реально оценивать себя, а оценив, опираться при принятии внешнеполитических решений на плечо более искушенного в политических играх человека, скорее всего немецкий народ смог бы избежать самых мрачных страниц в своей истории. А вместе с ним и весь Мир, пожалуй.
Увы, «Период Бюлова» в жизни германского Второго рейха оказался гораздо короче «Эпохи Бисмарка». Смененный кайзером летом 1909-го на опереточно бессмысленную и по-шекспировски трагическую фигуру Бетмана-Гольвега, князь Бернгард фон Бюлов на всю оставшуюся жизнь запомнил фразу Вильгельма, сказанную ему на прощание у трапа белоснежного красавца «Гогенцоллерна»: «О, так Вы теперь опасаетесь за нашу внешнюю политику, дорогой Бернгард!? Не волнуйтесь. Вы оставляете ее не на вашего преемника, а на МЕНЯ. А уж Я-то с ней как-нибудь управлюсь»…
Императору германскому и прусскому королю самокритичность была чужда от слова «совсем». То есть — напрочь. «Кузен Вилли» в отличие от царя Николая II был не эгоистом поневоле, чьи убеждения покоятся на святой вере в богоизбранности монарха и его мессианстве. Вильгельм II с молодых ногтей был закомплексованным нарциссом-эгоцентриком, со страстностью алкоголика к выпивке, обожающим лесть и подхалимаж в адрес «себя, любимого». Причем, чем старше он становился, тем все больше их ему требовалось! Все более грубая, беспардонная лесть, все более примитивный, тупой и бесхитростный подхалимаж тешили его непомерное тщеславие. Генералы, целующие ему руку, — это же чертовски приятно! Приятнее — только восторженный вой толпы.
«Невеста на каждой свадьбе, покойник на каждых похоронах». Согласитесь, такое «клеймо» было поставлено немецким народом на лоб Вильгельму не случайно.
С такой вот, с вашего позволения, мелочи, как смертный грех гордыни, и начинается перечень отрицательных черт характера этого человека. Перечень, поражающий своей феноменальной «совместимостью несовместимого» на общем фоне вышеперечисленных достоинств. Но сперва, о комплексах и их роковых последствиях.
Он появился на свет с родовой травмой, которая искалечила не только его тело, но и душу. «Искусство» лейб-медиков и акушеров сделало его пациентом на всю оставшуюся жизнь. Существует множество фотографий и портретов нашего героя. Пожалуйста, присмотритесь к его левой руке повнимательнее. Именно в ней скрыт главный источник его физических, но главное, — моральных страданий. В этой усохшей, полубезжизненной ручке, едва способной на слабый хватательный рефлекс в трех пальцах.
Но ведь никто же не убедил несчастного парнишку еще в детстве, что люди могут прекрасно жить, любить и побеждать вообще без руки. А Нельсон, так тот, например, способен был на все это еще и без глаза! И это при том, что пример лорда Горацио стал для Вильгельма во многом определяющим. Его увлечение флотом и страстное желание сначала сравниться, а потом и одолеть именно Ройял Нэйви, — это все выросло не на пустом месте. Экономика — экономикой, торговля — торговлей, колонии — колониями. Но и личный момент тут присутствовал, несомненно.
То, что кавалерист или пехотинец из однорукого никакой, понятно всем и сразу. Но — флотоводец?.. А почему бы и нет, в самом деле!? Только вот до самой сути явления по имени Нельсон, не до очевидной военной талантливости и удачливости, а до морально-волевой мощи величайшего из британских адмиралов и его поистине выдающейся личной отваги, сплавившей вышеперечисленное в гениальность флотоводца, творца Трафальгара, Вильгельм, к сожалению, так и не докопался.