Заприметив крайние дома, расплакалась от облегчения и только тут поняла, что бежала босая. Израненные ноги болели, но Вела упрямо шла к дому, надеясь поскорее спрятаться от всех.
В темноте она взбежала на крыльцо, вошла в сени, торопливо зажгла свечу и прикрыла глаза, силясь выровнять дыхание.
– Чур, – пробормотала Вела. – Чур меня.
Она вошла в горницу, тяжело опустилась на лавку, положила дрожащие руки на стол и просидела так довольно долго, пока не стали мерзнуть ноги. Лишь тогда взяла Вела свечу и хотела было затопить печь, но вдруг увидела на полу странные пятна. Присев, провела она по ним пальцами и догадалась – земля.
– Принесла грязь домой, – прошептала она. – Придется завтра…
В дрожащем свете свечи усмотрела Вела, что грязные следы ведут дальше, туда, куда она еще не ходила. К ложнице.
Плохо ей стало, дурно, на лбу пот выступил, ладони покрылись испариной. Тишина в доме царила зловещая, и ни звука с улицы не доносилось, даже ветра слышно не было.
– Кто тут? – тихо спросила Вела. – Выходи!
Не откликнулся никто.
Может, старшие приходили проведать?
Вела медленно по следам пошла, стараясь на сырую землю не наступать. Руки тряслись так, что свеча подрагивала, но она не останавливалась, только крепче сжимала ее.
У рассохшейся двери замерла Вела, протянула уже руку, чтобы за ручку взяться, но привлек ее внимание лоскут ткани, на полу лежавший.
Красный. С вышивкой.
Она заголосила, выронила свечу. Не помня себя от ужаса, побежала Вела прочь от дома, в темноте наступая на острые камни. Крики ее разбудили соседей, старики выходили из домов с лучинами, что-то выкрикивали, но не слышала их Вела, бежала ко двору родителей.
– Вела! – Мать прямо перед ней дверь распахнула. – Вела, что случилось?!
Не могла она ответить, рыдала, на грудь матушке упала, обхватила ее руками и выла.
Батюшка соседей успокаивал, а матушка Велу у печи посадила и принялась слезы ладонями утирать.
– Что же ты, что? Обидел тебя кто-то?
– Веслав! – воскликнула Вела.
– Веслав? – Матушка нахмурилась. – Как…
– Был он дома у меня, чем хочешь поклянусь! – возопила Вела и лицо руками закрыла.
– Что же делается, не мог ведь он…
Осеклась матушка, языком цокнула, встала и отошла от дочери. А та слезами заливаться продолжала, щеки ногтями царапала, никак не могла забыть кусок ткани красной, которую своими руками расшивала.
– Говорили тебе, что сжечь его следовало, а ты! – прошипела матушка. – Никогда никого не слушаешь, никогда…
– Чего теперь причитать? – вмешался батюшка. – Может, выкопаем да огню предадим?
– Могилу осквернять? – ужаснулась матушка. – Совсем из ума выжил, старый?
Вела смотрела на них и никак в толк взять не могла, почему они такие спокойные.
– Мертвец ко мне ходит, а вы не удивляетесь даже? – Голос ее дрожал.
– А чему тут удивляться? – Матушка рукой махнула. – Деды часто про заложных покойников рассказывают, да только кто ж их слушает, да?
– Надобно вырыть Веслава, – настаивал батюшка. – Иначе не будет Веле покоя.
– Сейчас, что ли? Хоть крика петухов дай дождаться! – возмутилась матушка.
– Вы… – Вела не сумела совладать с голосом. – Вы что делать надумали?!
– Раз встает, сжечь полагается, – упрямо сказал батюшка. – И не гляди на меня так, сама дура, что сразу в костер его кинуть не позволила.
– А я твердила, что не просто так он помер! Наверняка связался с силой нечистой, та его и сгубила! – горячо прошептала матушка.
– Да что вы говорите такое?! Веслав бы никогда…
– Молчи, молчи уже! – велел батюшка. – Наговорилась уже. Полезай на печь и спи, а как петухи прокричат, пойдем выкапывать твоего ненаглядного.
Поворчали старшие да спать ушли, осталась Вела одна в горнице. И так ей тошно было, так погано на душе, не шла к ней Дрёма.
Все вспоминала Вела кусочек ткани, что на полу лежал, гадала: вдруг почудилось? Губы кусала, грязный край сарафана теребила, почти убедила себя, что надумала все, как вдруг услышала скрип отворившейся двери.
Темнота на улице, хоть глаз выколи, месяц медленно к лесу клонится, тишина стоит мертвая, на пороге нет никого, но дверь распахнута настежь.
Шаги раздались. Тяжелые, шаркающие. Скрипнула ступень крыльца.
– Чур меня, – прошептала Вела, медленно от печи отползая. – Чур!
Ступень под весом гостя невидимого прогнулась, в горницу ворвался ветер. Вела вскочила было, но что-то с силой ее в спину ударило, да так, что не устояла она на ногах. Никого рядом не оказалось, но чувствовала она присутствие чего-то дурного и злобного.