Врежик любил торчать у вольера с попугаями, подбирать их разноцветные перышки, сидеть у искусственного озера, населенного лебедями и утками, обожал гладить подходившего к прутьям пятнистого оленя. Но Каро вечно торопил его, чтобы больше времени провести у клеток с хищниками. Запертая в вонючих клетках неумолимая, жестокая сила, стальные мышцы, готовые разорвать любое существо, отточенные клыки, горящие диким блеском глаза, привычные к убийству когти...
— ...Какие красивые пятнышки!
— Это гепард, самое быстроногое существо на свете.
— Зачем ему быстрые ноги, а вдруг детеныш отстанет?
— Как зачем? Чтобы поймать лань.
— А зачем ее ловить?
— Чтобы задушить.
— Зачем ее душить, она хорошая.
— Чтобы съесть. И сам съест, и своему детенышу даст, чтобы скорее вырос.
— Пусть не растет.
— Так не пойдет, ему надо вырасти. Раз родился, значит имеет право на жизнь.
— А когда вырастет, тоже будет душить лань?
— А как же!
— А разве нельзя не душить?
— Нельзя. Он же питается мясом. Таким его создала природа, он ни в чем не виноват.
— Природа гадкая.
— Не знаю. Но суть в том, что гепард не может есть капусту, он питается мясом.
— Не люблю гепарда. Как хорошо, что мы не душим ланей.
— Душим. Мы же режем кур, овец, коров, свиней, лишь бы иметь мясо.
— Я не режу. И ты не режешь.
— Мы не режем, но другие с утра до вечера режут для нас. У людей существует разделение труда: один строит дом, другой сажает деревья, третий печет хлеб, а кто-то другой режет животных.
— А я хожу в детский сад...
— ?..
— Я больше не буду есть мясо.
— Будешь. Надо есть, чтобы вырасти сильным.
— Не хочу быть сильным.
— Станешь слабым — съедят тебя.
— Кто съест — гепард?
— Люди, люди съедят, те, которые сильные.
— Не съедят. Люди не едят людей.
— Еще как едят. Для этого существует множество особых, человеческих способов. Вырастешь, узнаешь.
— Пойдем к ланям.
— Гляди, какие могучие лапы у тигра.
— Я люблю ланей, они никого не едят.
— Едят. Вместе с сеном они слизывают тысячи муравьев и мошек. И вообще, кто тебе сказал, что растения ничего не чувствуют? Растения — это тоже форма жизни. Только ты не думай, что они живут мирно, не трогают друг друга. Есть растения, пожирающее насекомых.
— А насекомые?
— То же самое.
— Едят друг друга?
— А ты как думал? Все на свете кусаются, дерутся, рвут на части, пожирают, чтобы выжить. Под водой, на земле, в воздухе. Таков закон жизни. Надо быть сильным, жестоким, неуступчивым, иначе пропадешь. Вот, смотри, крокодил...
— Не хочу, он уродливый.
— При чем тут уродство? Что ты вбил себе в голову? Если измерять жизнь красотой и уродством, истина исказится. Зато крокодил хитрюга: незаметно подплывает к берегу и, сидя в засаде под водой, подстерегает свою жертву, а потом — ап! — тащит под воду.
— Не хочу крокодила.
— Зато я хочу. Не бойся, трусишка. Посмотри, а потом купим мороженое.
— Не хочу мороженое.
— Не ври. Пошли...
8
Когда Вреж стал ходить в школу, забот у Каро поубавилось. Школа находилась неподалеку от дома, и мальчик ходил туда самостоятельно. Нельзя сказать, что он полюбил школу, но, в отличие от детского сада, безропотно выполнял свои обязанности.
Утром рано отец с сыном выходили из дома, шли до ближайшей остановки, откуда Каро ехал на службу, а Врежик, согнувшись под тяжестью ранца, направлялся в школу.
В третьем классе он влюбился в свою синеглазую одноклассницу с косичкой, и школа стала для него радостью жизни. По утрам, когда отец засиживался за завтраком, Вреж нетерпеливо сновал по квартире, ропща и поглядывая на часы. Случалось, он самостоятельно выходил из дома, так и не дождавшись отца. А по вечерам только и делал, что искал повод поболтать с отцом о девочке-синеглазке. Каро слушал влюбленного сына, хмурился и думал о том, что даже в этом вопросе тот похож на него. И на мать. Каро вспоминал историю о том, как жена влюбилась в детском саду, как носила конфеты любимому мальчику, отдавала ему любимые игрушки, гладила его кудряшки и даже ласково укусила за палец. Так и Врежик, глядя в окно, рассказывал отцу о своей подружке, а однажды вслух размечтался о том, чтобы вместе с ней учить уроки.
Каро усмехнулся:
— Она плохо учится? Ей надо помочь?
— Да нет же, она отличница, — заступился за подружку Вреж.