— А-а! — девушка пренебрежительно махнула рукой. — Поболтать можно и в постели. Ты не против? Под одеялом куда теплее. — На ней остались только узенькие трусики и лиф. — Снять или позже? — поинтересовалась она.
— Как хочешь.
— Хотеть должен ты. Одни любят раздевать собственноручно. А когда я начинаю ломаться, вообще сходят с ума. Недавно один тип всю меня искусал, как бешеная собака. Кое-как успокоила. Ну так как?
— Пока не надо.
— Вина принести?
— Если не трудно.
— Ей-богу, странный. Лампу погасить или ты любишь при свете?
— Погаси.
— Ты пока разденься и прыгай в постель, а я принесу вино.
Маленькие упругие девичьи ноги ступали мягко и бесшумно.
— Я тоже сделаю пару глотков, — девушка налила вина в единственный стакан, а сама выпила из горла, нырнула под одеяло и прижалась к Каро. Ее упругое тело покрылось мурашками. — Что будем делать? Ну? — сверкнули в темноте ее большие озорные глаза.
— Люби меня, — попросил Каро.
— С удовольствием. Как мать, как любовница или как дочь? — звонко рассмеялась девушка.
Из соседней комнаты послышался скрип.
— Все вместе, все сразу... Можешь?
— Ну и дела! Попробую, — девушка погладила Каро длинными, чувственными пальцами. — Губа распухла... Били?
— Били.
— Бедняга. Но ты ведь тоже врезал ему по морде?
— Нет, — простонал Каро, и вдруг из его глаз хлынули горячие слезы.
— Что-нибудь серьезное?
— Все нормально.
— Что же ты плачешь?
— Просто так. Сердцу захотелось. Давно не плакал. Ты куда?
— За платком.
— Не надо, вытри руками.
Девушка еще крепче прижалась к Каро и нежно просунула бедро между его ног.
— Кажется, ты уже хочешь.
— Хочу.
— Иди ко мне.
— Нет, ты ко мне.
— Изнасиловать? — рассмеялась девушка.
— Угадала.
— Странный мужчина.
Постепенно действительность стала отступать и наконец растаяла, сгинула вовсе. Осталась лишь девушка: обрамленное пышными волосами красивое лицо, приоткрывшийся рот, полуприкрытые глаза, здоровая кожа, тугие груди, гибкое тело. «Истинную цену молодому телу может знать только стареющая плоть», — успел подумать Каро.
...Потом, когда они уже одевались при свете лампы, Каро взглянул на девушку и с удивлением обнаружил, что еще недавно казавшиеся пленительными, соблазнительными линии теперь уже не говорили ему ни о чем.
— Наверно, любовные игры лесбиянок очень красивы, — неожиданно для себя сказал Каро.
— Мне до лампочки. Но могу организовать, есть такая парочка. Платишь и смотришь сколько влезет, никаких проблем.
— Если заплачу, они покажут, как ходят в туалет? — раздраженно спросил Каро.
— Нет ничего легче. Зря ты злишься. На свете все продается, и это, наверно, не так уж плохо.
Каро открыл ее сумочку, бросил туда деньги и закрыл снова.
— Обанкротился? — пошутила девушка, причесываясь перед зеркалом и краешком глаза наблюдая за действиями Каро.
— Почти половина зарплаты, — отозвался Каро безо всякого желания вызвать к себе жалость.
— Не густо зарабатываешь. Только не грусти, все равно ни на что приятнее этого не потратил бы.
— Я и не жалею Ты спросила, я ответил.
Девушка oбернулась и улыбнулась Каро. Она была по-прежнему очаровательна, по-прежнему совершенна, пленительна, желанна.
«Какую ловушку придумал Господь! — подумал Каро. — Космический блеф. Если бы он не подбросил нам этот сладкий пирог, мы бы, наверно, не выполнили бы заложенную в нас программу, потому что ни черта не смыслим в ней». Он подошел к девушке и обнял ее. Желание вновь охватывало его.
— Время вышло, — мягко отстранила его девушка.
— Ты обычно стоишь у гостиницы?
— Что, следующую зарплату тоже хочешь растранжирить?
— А на что приятнее этого можно ее потратить? — пошутил Каро и они захохотали вместе.
— Деньги героя оставь на столе, — напомнила девушка.
— Сколько?
Она взяла у Каро несколько бумажек и швырнула на стол.
Падал мокрый снежок и таял, едва коснувшись земли.
12
Со дня убийства внутреннее состояние Врежа менялось день ото дня. Он постепенно становился замкнутым и молчаливым, избегал смотреть в глаза отцу. Даже в беседе с ним отводил взгляд, стараясь поскорее закончить разговор и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, при этом его лицо страшно напрягалось, не умея скрыть отвращение. Но бывало и так, что он подолгу исподтишка смотрел на отца, и выражение его лица то и дело менялось: гнев, недоумение, удивление, враждебность. Случалось, после долгого пронизывающего взгляда он вдруг срывался с места и бросался в объятия Каро. Изумляясь столь неожиданным эмоциональным порывам, Каро бывал бессилен отвести ласки сына и сам крепко прижимал его к себе. Однако чаще всего, измерив отца долгим взглядом, Вреж просто выбегал из дома с выражением брезгливости на лице. Каро был готов ко всему: его устраивало быть самым ненавистным для сына существом, лишь бы тот стал сильным, научился бороться, драться, выживать. Каро рассчитывал на то, что в один прекрасный день сын поймет его, но состояние резко менявшегося на глазах Врежа тем не менее удручало и тревожило. Правда, Каро надеялся, что эти явления связаны с переходным возрастом, но беспокойство все равно не покидало его душу.