— Нет.
— А вы, сэр?
— Ничего.
— Добро пожаловать в Кению, — приветствовал их пограничник. — Желаю приятно провести время.
Десять минут спустя трехместный вертолет, взяв на борт разомлевших пассажиров, уже летел на запад, к «Апельсиновой усадьбе». Пилот бело-голубой «стрекозы» марки «Эстрем» имел немалый опыт в транспортировке важных гостей. Поместье находилось в двадцати пяти километрах от города. Войдя в его воздушное пространство, вертолет описал широкую дугу, так что пассажиры увидели зеленые леса, площадку для игры в гольф, две плотины, ручьи с форелью и огромную апельсиновую плантацию, давшую имя всему владению.
Молчаливые пассажиры отметили про себя этот маневр, но не выразили ни изумления, ни восторга.
Под конец с высоты птичьего полёта им открылся вид на особняк — превосходный современный дом с десятью спальнями, утопающий в цветущем саду, обнесенном загородкой ич стальных прутьев. У массивных ворот дежурила вооруженная охрана. Сверкающая асфальтовая дорога, обсаженная по обе стороны цветущими кустами, петляла от ворот до подъезда. Длинный черный «мерседес» и ярко-желтый «ренджровер» стояли на площадке у дома. Седоволосый черный слуга мыл запыленный грузовичок.
Вертолет приземлился на зеленой лужайке у фасада. Лопасти, со свистом рассекавшие воздух, остановились — пилот выключил двигатель, и сразу воцарилась тишина. Пассажиры, не вставая с кресел, обменялись одобрительными взглядами.
Пологая лестница сбегала от парадного входа к тщательно подстриженной лужайке. Большие стеклянные двери были раскрыты настежь. В кустах и на деревьях, росших вокруг дома, щебетали птицы.
Неожиданно из распахнутого окна первого этажа выпрыгнул могучего вида черный мужчина и не спеша зашагал к вертолету. Он был одет в легкий, безупречно сшитый белый костюм, коричневую сорочку и коричневые башмаки. Женщина, одетая столь же изысканно, показалась из входных дверей и присела на ступени.
Пилот соскочил со своего места, распахнул перед пассажирами дверцу и опустил порожек. Гости зашагали по лужайке навстречу хозяину; тот, что постарше, с седыми волосами, широко развел руки, но объятье оказалось совсем не столь горячим и восторженным, как предшествовавший ему жест.
— Эл, брат мой! — воскликнул Артуро Спинелли, обнимая черного гиганта. — Давненько не виделись!
— Всего три месяца, Артур, — уточнил Аль Хаджи.
— Три месяца, а кажется, что годы, — вздохнул Спинелли, отступил на шаг и театральным жестом откинул назад голову, разглядывая хозяина дома.
— Да ты отлично выглядишь, дружище! — Он ткнул черного в плечо.
— Стараюсь, — буркнул Аль Хаджи и подумал: «Кончай тянуть резину — ближе к делу!»
— Честно, Эл, — бурлил итальянец, — ты как огурчик! В чем секрет?
— В том, наверно, что не падок на лесть, — сухо сказал Аль Хаджи. — Могли бы предупредить заранее о своем приезде.
— Тебе же звонил Счастливчик Джо!
— Он и словом не обмолвился, что вы сюда летите.
— Значит, забыл, — сказал Спинелли. — И немудрено, ведь у него и без того хватает забот. Однако должна была прийти телеграмма.
— Я получил ее час назад. — Аль Хаджи не скрывал досады. — В ней сказано, что едут двое, и никаких имен.
— Странно, — Спинелли изобразил удивление, хотя отправил телеграмму сам, рассчитав таким образом, чтобы она поступила всего за несколько часов до их прибытия в Найроби. — Так или иначе, — продолжал он, — мы здесь. Прибыли целы и невредимы.
Он заметил, что Аль Хаджи поглядывает через его плечо на второго гостя — помалкивающего пока брюнета.
— А это Рикардо, — представил Спинелли своего спутника. — Он не слишком общителен, но в остальном хоть куда!
Аль Хаджи и Рикардо обменялись красноречивыми взглядами, как бы оценивая друг друга.
— Славно у тебя здесь, — сменил тему Спинелли, чтобы снять напряжение. — Что же в дом не приглашаешь?
— Входите, входите, — сказал Аль Хаджи и зашагал впереди, указывая дорогу.
Его супруга спустилась по ступеням навстречу гостям, высокая, стройная, в широкой плиссированной юбке и блузке с низким вырезом.
Спинелли обнял ее, громко восхищаясь ее красотой:
— Вы еще похорошели, дорогая, за то время, что мы не виделись!
Рикардо глазел на хозяйку дома с невозмутимым лицом, в его взгляде скорее можно было уловить презрение, нежели похоть. Аль Хаджи кивнул ей, и она, пролепетав неубедительные объяснения, извинилась перед гостями и направилась по лужайке к апельсиновой роще, слегка покачивая бедрами.
Трое мужчин, прежде чем войти в дом, задержались на пороге.