Игрушек хватило на два дня. Они заказали новую партию, но теперь премия полагалась лишь тем, кто оставлял в лавке сорок шиллингов и больше. Через неделю Кимати изменил правила — поощрялись уже те покупатели, кто брал товаров на сто шиллингов. Еще через три недели премии были вообще отменены, однако покупатели по-прежнему валили в единственную лавку на Гроген-роуд, где каждого из них хозяева знали по имени и обслуживали с радушием и приветливой улыбкой. В часы «пик» перед ужином, когда в лавке бывал особый наплыв посетителей, за прилавок вставали все трое: Едок, Кимати и София. С пяти до девяти, то есть до самого закрытия, они буквально сбивались с ног.
«Бакалея Едока» прославилась на всю округу. Доходы подскочили, так что молодожены смогли обставить квартиру, на кухне появилась большая газовая плита, целый набор сверкающих никелем и эмалью кастрюль и сковородок. К концу первого месяца оборот достиг двадцати тысяч шиллингов, и у компаньонов были все основания торжествовать.
Но как раз в это время возникли первые осложнения.
...Они уже собирались закрываться, только что ушел последний покупатель. Как обычно, в девять часов, задвинув засов на входной двери, занялись подсчетом дневной выручки. Сидя за столиком в подсобном помещении, дядя Едок доставал из деревянного ящика, разглаживал и сортировал смятые бумажки. София пересчитывала серебро. Кимати держал перед собой наготове раскрытую учетную книгу, куда каждый день записывалась выручка.
Внезапно раздался стук в дверь. Они подняли головы, оторвавшись от своих занятий, и переглянулись. Кимати высунулся в дверь, ведущую в торговое помещение, и крикнул:
— Закрыто!
Стук тем не менее повторился.
— Говорят же вам — лавка закрыта! — снова выкрикнул Кимати.
Однако в дверь опять забарабанили. Кимати зажег свет в лавке и пошел через торговое помещение к входной двери,
— Что вам надо? — спросил он, Ответа не последовало.
— Извините, но лавка уже закрыта. Пожалуйста, приходите завтра — милости просим!
Он уже повернулся, направляясь обратно в закуток, но тут снаружи донесся голос:
— Дядя Едок, это я!
— Что вам угодно? — снова спросил Кимати.
— Я к хозяину. Надо с ним потолковать.
Кимати заколебался.
— Дядя, — позвал он старика, — это, оказывается, к тебе. В закутке раздался какой-то шорох, но дядя не откликнулся.
— Дядя! — снова позвал Кимати.
Он подошел к двери, ведущей в заднее помещение, и тут столкнулся со стариком, суетливо семенящим в лавку с ящиком для денег в руках.
София поднялась наверх и заперлась в квартире. Дядя сунул ящик на его обычное место под прилавком и подал знак Кимати открывать.
— Что за чертовщина?.. — Кимати совершенно опешил.
— Открой, — сказал ему старик.
— Дядя Едок, — донесся голос снаружи, — тут холодно, впусти.
— Открой, мальчик, — повторил старик, — пусть войдут. Кимати пожал плечами, в нерешительности постоял у двери, потом один за другим отодвинул три тяжелых надежных засова.
Дверь толкнули снаружи, она распахнулась, отшвырнув Кимати назад, к самому прилавку. В лавку ворвалось трое мужчин, один из них затворил за собой дверь. Прежде чем Кимати опомнился, к его горлу уже был приставлен револьвер.
— Только спокойно, — забубнил один из них прямо в ухо Кимати. — Мы друзья старика.
У него был длинный шрам, рассекавший лоб наискосок. Он убрал свой автоматический короткоствольный кольт тридцать восьмого калибра в карман.
Вся троица была разодета в пух и в прах, в дорогих костюмах строгого делового покроя. Они скорее походили на сотрудников тайной полиции, чем на налетчиков. Тот, что со шрамом на лбу и с «пушкой» тридцать восьмого калибра, был у них за главного.
Они стояли посредине лавки, любуясь заставленными товаром полками.
— Видать, дела идут что надо! — кивая в такт своим словам, произнес вожак.
— Что вы хотите? — спросил Кимати.
Вожак презрительно смерил его взглядом и обратился к дяде Едоку:
— У нас есть к тебе дельце, верно же, старикан? Тот кивнул.
— О чем это он? — спросил Кимати у дяди.
— Минутку, минутку, — вмешался вожак, по-прежнему обращаясь к внезапно съежившемуся старику. — Означает ли это, что ты не рассказал своему новому компаньону о нашем маленьком соглашении?
Дядя Едок потупил взор и покачал головой.
— Ну так скажи ему сейчас, — приказал вожак.
Дядя Едок оторвал глаза от пола, поднял их на Кимати и беспомощно пожал плечами.
— Мы должны... — он проглотил комок, — вынуждены... платить подать.