Аль Хаджи поднял трубку.
— Да? — сказал он устало, не отрывая глаз от извивающегося на ковре Курии.
— Привет, Эл, — жизнерадостно зазвучал в аппарате голос Артуро Спинелли.
— Привет, Артур.
— Не Артур, а Артуро! — гаркнул Спинелли. — Ну сколь-ко раз тебе повторять...
— Послушай, Артур, — вяло перебил его Эл, — позвони-ка как-нибудь в другой раз, ладно?
— Счастливчик Джо хочет говорить с тобой...
— В другой раз.
— Предупреждаю, у него скверное настроение, ему не до шуток...
— Передай ему, что мне плевать... на его настроение!
— Думаю, что это еще больше его расстроит.
— Мне нет до этого дела!.. Пусть идет ко всем чертям! — выкрикнул Аль Хаджи и повесил трубку.
Курия уже не бился в судорогах, он застыл в причудливой позе, словно йог, которого разбил паралич во время упражнений. Аль Хаджи искательно глядел на Кимати.
— Что с нами будет?
— Кто следующий?
Аль Хаджи и Рикардо переглянулись. Снова зазвонил телефон.
Аль Хаджи не шевельнулся. Фрэнк шагнул к столу и поднял трубку.
— Алло? Какой счастливчик?
Никто не заметил, как Рикардо метнулся к окну — раздался звон разбитого стекла и треск порванных штор. Он приземлился на взрыхленную клумбу с цветами и пустился наутек.
Кимати вмиг оказался у окна. Он увидел, как Рикардо бежит вдоль плавательного бассейна. Кимати выстрелил. Пуля ударила беглецу в спину. Он пробежал еще несколько метров, прежде чем упасть.
Фрэнк, наблюдавший за действиями Кимати, обернулся как раз вовремя — Аль Хаджи выхватил из ящика стола огромный револьвер сорок пятого калибра. Все еще прижимая к уху телефонную трубку, Фрэнк дал очередь. Она загрохотала в кабинете подобно нескольким отбойным молоткам. Аль Хаджи выбросило из кресла, он ударился о шкаф для бумаг, упал на ковер и затих.
Стук в дверь прекратился, дом погрузился в тишину.
— Алло, — сказал Фрэнк в трубку, но услышал короткие гудки.
Они стояли посреди кабинета, поглядывая друг на друга. В комнате пахло кровью и порохом.
— Пошли отсюда ко всем чертям! — сказал Кимати, подбирая с ковра оброненную им стрелу.
Фрэнк взял со стола один портфель.
— Помоги-ка мне с этим.
Кимати шагнул к столу и подхватил второй. Они выбрались через разбитое окно и зашагали к своей машине, не встречая сопротивления. Охранники разбежались — некому было открыть ворота. Кимати дал очередь из автомата по замку и распахнул стальные створки.
Проехав километров десять по шоссе, они увидели мчащийся навстречу полицейский автомобиль с включенной сиреной и голубым мигающим огоньком на крыше. Он пронесся мимо, вздымая клубы пыли. Фрэнк нажал на педаль газа, торопясь в город.
Кимати раскрыл один из портфелей и, включив лампочку в кабине, принялся изучать его содержимое. В нем было множество каких-то бумаг и документов.
— Что мы будем с этим делать?
— Попытаемся в них разобраться, понять, что к чему, — отозвался Фрэнк. — Никогда не знаешь, на что наткнешься в такой груде. Потом перешлем их в Особый отдел. Понятно, не указывая обратного адреса.
Кимати швырнул первый портфель на заднее сиденье и принялся за второй.
— Смотри-ка! — воскликнул он, распахнув его, — Вот это да!
— Господи! — Фрэнк изумленно присвистнул.
Портфель был туго набит банкнотами: доллары, франки, фунты, шиллинги... целая куча денег.
Следующие два километра ехали молча. Им необходимо было время, чтобы привыкнуть к мысли о своем несметном богатстве.
— Ну, что скажешь? — наконец раскрыл рот Кимати.
— Не знаю, — ответил Фрэнк. — Сам-то что думаешь?
— Здесь без малого миллион.
— А то и больше. Последовала пауза.
— Никто не знает, что эти деньжища нам достались. Все шито-крыто, — сказал Кимати.
— У-гу.
— Можем смотаться на Сейшелы, устроить себе короткий отпуск.
— Мы же миллионеры, — в тон другу продолжал Фрэнк. — Подумаешь, Сейшелы! Махнем на Гавайи и будем жить там, пока не надоест.
Помолчали. Потом Фрэнк снова заговорил:
— Полагаю, что некий жертвователь, пожелавший остаться неизвестным, намерен в ближайшее время сделать рекордный взнос в Национальный фонд охраны живой природы.
— Ты словно прочел мои мысли, — удивился Кимати и откинулся на сиденье, сжимая в руках автомат. Не прошло и нескольких секунд, как он уже крепко спал — впервые со среды.
Фрэнк Бэркелл сам не прочь был подремать, с воскресенья еще не прилег, но ведь кому-то надо крутить баранку. Было раннее воскресное утро. Пыль залетала в кабину сквозь пулевые пробоины, тонким слоем оседая на сиденьях, приборном щитке, лобовом стекле и двух очень усталых людях.