— Вы ничего не путаете?
— Я никогда ничего не путаю. К тому же это легко проверить, — уверенно ответил Баринов.
Последние слова подозреваемого повергли Владимира Петровича в недоумение. Он рассчитывал, что сейчас Баринов начнет «усиленно» вспоминать, а потом скажет: «Ах, да! Я ошибся!» и назовет шестнадцатое или семнадцатое число, пытаясь создать себе алиби.
«Крепкий орешек, — с досадой подумал подполковник, — сразу не расколешь».
— Постарайтесь вспомнить, где вы были и чем занимались с вечера восемнадцатого до утра девятнадцатого октября, а точнее, до того момента, как вы отдали машину в ремонт?
— Секундочку… Вечером восемнадцатого я поехал в гости к одному знакомому, там я остался ночевать и уехал от него рано утром. Я заехал домой, позавтракал, привел себя в порядок и собрался на работу, но не смог завести машину. Тогда я позвонил в спецкомбинат, сообщил, что задержусь, остановил какой-то грузовик и попросил водителя оттранспортировать мои «Жигули» на станцию техобслуживания. Вы удовлетворены?
— Не тот ли это, случайно, знакомый, у которого вы находились в прошлую ночь?
— Да, — Баринов удивленно взглянул на подполковника, — я был у Ивана Трофимовича Кормилина.
— Понятно, — протянул окончательно сбитый с толку Струков. «Как же так? Если Баринов говорит правду, у него железное алиби. Может, блефует, хочет оттянуть время? Нет, не похоже…»
— А мне по-прежнему непонятно… — начал было Баринов, но подполковник прервал его:
— Николай Михайлович, если я вас правильно понял, восемнадцатого октября вы приехали к Кормилину на своей машине. Пока вы у него находились, кто-нибудь мог воспользоваться «Жигулями»?
— Это исключено, — быстро ответил Баринов.
Струкову пришло в голову, что они с Бариновым напоминают двух шахматистов, один из которых играет в своеобразные поддавки, предлагая попавшему в цугцванг противнику ухватиться за спасительную соломинку, а тот упорно не желает воспользоваться представившейся возможностью. «Или он глуп, или первоклассный актер, пытающийся выгородить сообщников, — подумал Владимир Петрович. — Ну ничего, посмотрим, что ты у меня сейчас запоешь!»
— Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Моисеевым Петром Сергеевичем?
— А кто это такой?
— Послушайте, Баринов, — разозлился Струков, — хватит ваньку валять! О вашем знакомстве с Моисеевым нам достоверно известно. До этого момента я еще склонен был вам верить, а теперь вижу, что вы просто выкручиваетесь.
— Клянусь вам, я не знаю, о ком идет речь.
— И с капитаном Сорокотягой вы, конечно, тоже не знакомы?
— С Сорокотягой? Не скажу, что мы близкие приятели, но с Николаем Андреевичем я знаком. Несколько лет назад он заказывал у нас памятник, по-моему, для матери. Знаете, когда постоянно сталкиваешься с человеческим горем, трудно отказать в посильной помощи.
— Разумеется, безвозмездно, — с сарказмом добавил подполковник.
Баринов никак не отреагировал на последнее замечание.
— А вам не приходилось самому обращаться к капитану за помощью?
— Что-то не припоминаю.
— Не скромничайте, Николай Михайлович, — Струков выдержал паузу. — Ладно, придется вам напомнить: вы просили его ускорить выдачу паспорта одному вашему приятелю, якобы взамен утерянного.
Баринов смутился.
— Да, действительно, совсем упустил из виду, был такой случай. Иван попросил меня оказать содействие в этом вопросе: какому-то его знакомому нужно было срочно трудоустроиться, а он потерял паспорт. Вот я и помог.
— Какой Иван?
— Кормилин. По-моему, ничего противозаконного я не совершил, наоборот, вернул обществу трудоспособного члена. А Моисеев он, Петров или Сидоров, я даже как-то и не поинтересовался. Передал товарищу капитану документы и все.
— Незаменимый вы человек, Николай Михайлович, как я погляжу, — задумчиво произнес Струков. — И капитану Сорокотяге вы не отказали в любезности, и Кормилину удружили, не говоря уже о совсем незнакомом вам Моисееве. И машиной вашей преступники каким-то непостижимым образом сумели воспользоваться. С таким нужным человеком просто грешно так вот взять, да и расстаться: а вдруг вы и нам на что сгодитесь?
Подполковник вызвал дежурного.
— Уведите арестованного. А вы, гражданин Баринов, пока мы будем проверять ваши показания, хорошенько обдумайте на досуге свое положение. И не надо разыгрывать негодование, здесь не театральная студия и не пансионат благородных девиц.
Оставшись один, Владимир Петрович разочарованно захлопнул папку с документами. «Неужели мы поторопились? Если показания Баринова подтвердятся, версия летит к чертям, — невесело думал подполковник, снимая телефонную трубку. — Выплывает на сцену новая фигура — Иван Трофимович Кормилин. С одной стороны, он может подтвердить слова Баринова, с другой — сам попадает под подозрение. А как все-таки быть с машиной?»