— Искомые контакты не осуществлялись?
— Нет, — протягивает капитан, уловив наконец суть вопроса. — Контакты отсутствуют начисто.
— Скромные, однако, у нас пошли девушки, — мое подтрунивание проходит мимо ушей Пошкурлата.
Ужасно не хочется признаваться, но факт охраны двух женщин — свидетельство нашего временного поражения. Преступники постоянно опережают нас на пол-темпа и это отставание необходимо ликвидировать кровь из носу.
Отпускаю капитана, чтобы в тиши кабинета собраться с мыслями перед совещанием у Николая Дмитриевича.
По-видимому, первопричина преступления — не любовь, не ревность, не уязвленные чувства. На передний план выходит более низменный мотив — ненасытная, как раковая опухоль, всепоглощающая жажда наживы. Да еще, пожалуй, боязнь наказания. Существующие моральные ценности, удовлетворение, получаемое от общественно полезного труда — обременительная ноша для стяжателя, ставшего на скользкую дорожку.
Кто же заражает общество насквозь прогнившей мещанско-потребительской философией? Пресловутый разлагающий «ветер с Запада» не более, чем катализатор реакции — мое собственное, стопроцентное убеждение. Не так давно раскопали эту «причину» массового дефицита совести и пошли клепать ярлыки один лучше другого — на музыку, на одежду, на прически…
Где искать истоки? В дефектах воспитания? Пожалуй, самое правдоподобное толкование зарождения червоточины сердца. Если б хоть кто-нибудь взял и докопался по-настоящему до причины, а то ежедневно слышишь заезженную пластинку: семья — школа — средства массовой информации — семья — школа…
Ну все, все, сейчас залезу в дебри, когда каждая потерянная минута — дорогое удовольствие. Через час нужно докладывать Коваленко о результатах поездки.
Боюсь, Николай Дмитриевич не поддержит мою версию. Что поделаешь, придется до конца нести свой крест, на трех концах которого — по убийству, на четвертом — крупное хищение. Хоть бы Чижмин дал о себе знать до качала совещания и подбросил парочку фактов, на которые можно будет опереться.
Едва я успеваю подумать об этом, как по селектору раздается голос секретарши:
— Александр Яковлевич, вас вызывает Чулым.
— Подсоединяйте!
Короткий щелчок.
— С возвращением в родную обитель! — судя по первой реплике, Чижмин не растерял в дороге ни бодрости, ни оптимизма. — Товарищ майор, докладывать по порядку и с подробностями?
— Непременно. Лева, в последнее время мы общаемся исключительно по телефону, поэтому можешь поведать и личные подробности.
— Личного крайне мало. Пока мотался по зверосовхозу, ультрафиолетом обожгло уши.
Мы смеемся. Так повелось — медом не корми командированных, дай на что-нибудь пожаловаться.
— Стало быть, загораешь?
— Еще как! Двадцать пять градусов в тени, а во второй половине дня обещают пургу. С утра посетил товарный склад готовой продукции. Все в ажуре. Как говорится, комар носа не подточит. В десять часов по местному времени прибыли на ферму. Вольеры смотрели, агрегат по выдаче корма. Устроили, в общем, мне деловую экскурсию. По ходу пьесы успел взять несколько миниинтервью у работников, занимающихся уходом за зверьками. Все хаяли, как могли, предыдущую администрацию. Нарушения почти ни для кого не являлись секретом, но бывший директор совхоза Виктор Юрьевич Ферезяев сумел закрыть людям рты. Где подачками, а где и угрозами. Насколько я понял, расхитители действовали до примитивного просто. В ведомостях с легкой руки Ферезяева количество выращенной ондатры скромно занижалось, не учтенные шкурки вывозились с территории совхоза, попадали на корню к перекупщикам, а потом, где-нибудь за сотни километров отсюда, обретали вторую жизнь в виде дефицитных шапок. Я вас не слишком утомляю подробностями?
По тону Чижмина я догадываюсь, что главное он приготовил на десерт, но из педагогических соображений не подаю вида.
— Нет-нет, Лева, продолжай.
— Ферезяев скрылся четырнадцатого октября, буквально за несколько часов до ареста. В тот же день были задержаны кладовщик, учетчица, двое выдельщиков меха, шофер и четверо рабочих фермы. Беседовал я еще не со всеми, но кое-что выяснить удалось.
Лейтенант глубокомысленно замолкает.
— Лева, ты не мог бы приберечь театральные эффекты для своей невесты? — не выдерживаю я.
Чижмин довольно посапывает в трубку и как ни в чем не бывало продолжает:
— Двое рабочих, очевидно, менее остальных замешанные в этом деле, независимо друг от друга опознали на одной из фотографий Моисеева. Петр Сергеевич неоднократно наведывался в зверосовхоз, в последний раз — незадолго до бегства Ферезяева.