— Георгий Никодимович Эльяков, заведующий ателье № 3. А что такое?
— Да ведь этот Эльяков вращался в компании картежников, которые собирались на квартире у Кормилина. Между прочим, в день убийства Моисеева он там отсутствовал. Как насчет небольшого дознания?
— Всегда за! Мы уже имели удовольствие с ним побеседовать. Ушлый тип с претензией на светские манеры. Впрочем, сам посмотришь…
И вот я созерцаю сидящего по другую сторону стола Георгия Никодимовича. Завателье имеет широкий лоб с выступающими надбровными дугами, массивный подбородок, чуть загнутый вниз типично боксерский нос, редеющую шевелюру и печальный взгляд. Я представляюсь. Конюшенко сидит у окна, перебирая клавиатуру пишущей машинки и, по договоренности, в допрос не вмешивается.
— Я ознакомился с протоколом вашего первого допроса. Уточним кое-какие детали.
— Можно и уточнить, — криво улыбается Эльяков, — хотя как я понимаю, от меня здесь не зависит, что можно, а чего нельзя.
Пропустив мимо ушей эту реплику, я продолжаю:
— Вы знакомы с Кормилиным Иваном Трофимовичем?
— Было бы странно отрицать столь очевидный факт.
— Где, когда и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
Эльяков закусывает губу и пожимает плечами. По всему видно — на душе у него кошки скребут.
— Длинная история, — с натугой выдавливает он.
— Расскажите, чего уж там. Человек вы интеллигентный, образованный, а с головой окунулись в круговорот сомнительных делишек, за которые рано или поздно приходится платить дорогой ценой.
— По-моему, платить приходится всегда и за все. А что касается моего знакомства с Кормилиным, то оно произошло несколько лет назад на дне рождения тестя.
— Последний, если не ошибаюсь, директор вашей фабрики?
— Хм… Да, как это ни прискорбно, я зять Артура Артуровича Осипова, муж его горячо любимой дочери.
— Прекратите фиглярствовать и отвечайте на вопросы по существу, — начинаю я горячиться. — Более прискорбно, что вы занялись противозаконной деятельностью. Неужели других перспектив перед собой не видели?
Эльяков ерзает на стуле.
— Вы спрашиваете о перспективах? Ну что ж, извольте. После окончания инженерно-экономического института по распределению я остался в городе. Полагал, что трудности преодолены, препоны позади. Меня поначалу даже не смутила скромная зарплата. Но потом дошло: шансы на рост самые мизерные, да и не хочется постоянно подсчитывать, сколько дней осталось до аванса. Женился на дочке Осипова, женщине весьма избалованной. У нас начались ссоры на почве моей «бездеятельности». Мне и самому к тому времени порядком надоело перебиваться магазинными овощами и обедами в домовой кухне. Опять же квартиру нужно было отремонтировать. В общем, бросил я родной проектный институт и устроился в ателье. А дальше… дальше вы все сами прекрасно знаете.
— Георгий Никодимович, миллионы людей честно трудятся и обходятся зарплатой. Помимо материальных существуют ведь и духовные ценности.
— Извините, гражданин следователь, но вы как с Луны свалились. Или вы не знаете, какие цены на толкучке? И на базаре никогда не бывали? Да, мне глубоко небезразлично, что я ем, пью, где живу, в чем хожу — в нашем однотонном, однофасонном, безразмерном ширпотребе или в импортных вещах. Уверяю вас, есть разница. Будь у меня две жизни, в одной я, может, поэкспериментировал бы, пожил на голую зарплату.
Настроение мое резко портится.
— Ну, а в карты играли из чисто спортивного интереса?
— Вы имеете в виду нашу узкую компанию. Я там приятно проводил время, не более того. Полет на острых ощущениях.
Я преднамеренно не развиваю этой темы, чтобы не дать Эльякову повода насторожиться. Тем более, он и так уже второй раз вперивает свои маленькие въедливые глазки в мерно брякающего клавишами Конюшенко.
— Где вы были в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое октября?
— По ночам я обычно нахожусь в супружеской постели, если вас развлекают интимные подробности.
— Обычно? Значит, бывают исключения? Постарайтесь все-таки вспомнить.
— С восемнадцатого на девятнадцатое? Какой это был день недели?.. А, припоминаю. Я еще ездил тогда за штапиками для балкона, потом, когда вернулся, где-то около шести родственники из Полтавы приехали. Точно. Весь вечер сидел дома. А что произошло в ту ночь?
Антон Васильевич выразительно поглядывает на меня, я приопускаю веки — проверим, мол, в обязательном порядке.