Как-то Сева попросил сделать детали для своего знакомого. Через пару дней заказ был выполнен. И вот однажды вечером, после смены…
…Севу, парня высокого и слегка сутулого, Дима заметил, как только миновал вертушку со спящей на складном стульчике бабулей в сером тулупе. «Поджидает, — быстро подумал Серов, — зачем? Сказать, что плохо сделал? Или ему одному скучно тащиться до остановки?»
— Слушай, Димка, — добродушное, немного одутловатое лицо приятеля расплылось в улыбке, — да ты просто негодник. Ведь получается, что детали ты сделал бесплатно. А так не пойдет.
— Я в деньгах не нуждаюсь, — вспыхнул Дима.
— Э, брось ты! Что за меркантильные мысли? Я имел в виду пригласить тебя вечерком в «Чернильницу».
— Тогда другое дело. — согласился Серов. — Где и во сколько встречаемся?
«Чернильницей» они называли между собой кафе при ДК железнодорожников за голубые разводы на облицованных плиткой стенах, синие скатерти на столах и по некоторым другим причинам, имеющим отношение к ассортименту напитков. В тот вечер уже собралось довольно много народу, была занята большая часть столиков, расположенных тремя геометрически правильными рядами. Сева моментально выискал свободные места и приятели присели.
Окунувшись в непривычную атмосферу, Дима довольно быстро акклиматизировался и начал с интересом осматриваться.
— И сколько времени здесь царит трезвый образ жизни? — осведомился он.
— Со дня открытия, — рассеянно ответил Никольский, нетерпеливо поглядывая на часы.
На огненно-желтой эстраде, располагавшейся в глубине зала, ударник начал серию хитов, когда двери распахнулись, впустив двух новых посетителей. Один из них был в потертых джинсах, ковбойке с расстегнутой верхней пуговицей, темных полусапожках. На указательном пальце он покручивал номерок от гардероба. Второй тоже выделялся, но отнюдь не одеждой, невыразительной до неприметности. Худые руки и длинные музыкальные пальцы, тонкие черты лица и светло-золотистые волосы.
Они подошли к столику, где расположились Дима с Севой.
— Знакомьтесь, — сказал Никольский после короткого рукопожатия.
— Гена, — представился первый.
— Дмитрий.
— Толик, — покровительственно улыбнулся второй.
— Очень приятно, — пробормотал Серов, бросая укоризненные взгляды на Севу, мол, чего не предупредил.
— Надо выпить за знакомство, — предложил Толик. — Гена, сбегай за бутылочкой коньяка, а то пока дождешься эту официантку.
Гена, что-то неодобрительно бурча, отправился в буфет, а Толик опять улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и, положив локти на стол, подпер руками подбородок.
— Дима, — спросил он, — так это ты сам сделал детали?
— Разумеется, — ответил польщенный Серов, — своими руками, на станке.
— Так это же превосходно! — неизвестно чему обрадовался Толик.
Дима критически оглядел нового знакомого. Около двадцати пяти лет, симпатичное, чуть продолговатое лицо. На кончиках пальцев «трудовые» мозоли, очевидно, от гитары.
Подошел Гена. Это был плотно сбитый парень среднего роста с легкой щетиной на щеках. На шее у него поблескивала массивная витая цепочка. Длинные по плечи волосы придавали Гене сходство с каким-то популярным зарубежным рок-певцом. Помимо трехзвездного армянского и закуски он умудрился притащить бутылку «Столичной». Тут Дима спохватился, что Сева, помалкивающий в сторонке, исподлобья смотрит на него, и прекратил свои наблюдения.
Толик тем временем разлил коньяк по стаканам и поднял свой, чтобы произнести тост.
— Нет, нет, — смутился Серов, — я не пью.
— Да что ты, — укоризненно воскликнул Толик, — ведь за знакомство!
Гена поддакнул. Они чокнулись и опустошили стаканы. Толик стал рассказывать анекдот, довольно пошлый. Гена с Севой заржали, похлопывая себя руками по коленям, хотя Серов отчетливо видел, что Гене совершенно не смешно. Обычно Дима довольно тонко чувствовал неестественные ситуации, но сейчас отвлекало буквально все — навязчивая музыка, шумные разглагольствования за соседними столиками, клубы табачного дыма.
Дима с удивлением обнаружил в руках новый стакан, на этот раз наполненный водкой. Гена в высокопарных выражениях предложил тост за мужскую дружбу. С каким-то нездоровым азартом Серов, задержав дыхание, снова выпил.