Мне рассказывали о яростных нападениях на лодки, совершаемых большими акулами, которые с такой силой выдирают весла из рук гребцов и хватают зубами утлегари, что нередко переворачивают лодки, и сидящие в них рыбаки падают в воду, где их ждет верная смерть.
На островах Эллис, к северо-востоку от Самоа, на пироги туземцев, переезжавших ночью с одного острова на другой, в нескольких километрах от первого неожиданно налетел шквал. Одно из каноэ залило водой. И через секунду море кишело акулами. Акулы сожрали людей, бывших в первом каноэ, и стали преследовать остальные.
Два безжалостных врага туземцев — шторм и акула — объединили свои злобные усилия. Каноэ за каноэ исчезало в вспененных волнах, человек за человеком исчезал в пасти акул. Когда с наступлением рассвета шторм утих, а акулы исчезли, только два человека из сорока остались в живых и принесли ужасную весть на родной остров.
По всей Полинезии прошла молва об этой кровавой бойне, и на самых разных островах мне вновь и вновь рассказывали о гибели туземцев с островов Эллис.
Подобную же историю рассказывали мне на островах Фиджи, где недалеко от берега перевернулось двойное парусное каноэ. На туземцев — их было там более двадцати человек, — цеплявшихся за перевернутое каноэ, напали акулы. Только немногим удалось спастись.
Туземцы одного крошечного атолла утверждали, что их атолл принадлежит огромной старой акуле, которая сторожит вход в лагуну. Они без страха плавают и ныряют в лагуне, но не осмеливаются подплывать ко входу, где ходит дозором грозный страж.
Жители Соломоновых островов убеждены, что их акулы — более кровожадные и дерзкие, чем акулы, обитающие возле других островов. И в этом есть доля правды, так как на Соломоновых островах существует обычай бросать мертвецов в море — а что может быть лучшей приманкой для акул?
Говорят, что на островах Тихого океана акульи зубы служат разменной монетой. Это не так. Зубы используются там для украшения и в качестве талисманов.
Слово «зуб» и «акула» нередко синонимичны в полинезийских диалектах. Слово «мано» чаще всего имеет оба эти значения. Слова мао, мано, маго — местные названия разных видов акул.
Пиндимар, Австралия
Еще когда мы только начали организовывать здесь промысловый пункт — первый пункт промышленного лова акул в Австралии, я как-то отправился в Сидней, чтобы померяться силами с австралийской акулой. Приключения Зейна Грея, известного писателя и не менее известного рыболова-спортсмена, получили к тому времени в Австралии широкую популярность. А теперь у них появился еще один американец, который собирался не только ловить акул, но и зарабатывать на этом деньги. Австралийцы отнеслись к нашему начинанию несколько скептически, и, когда я впервые отправился на ловлю, об этом напечатали в газетах в отделе происшествий. Вот что писала выходящая в Сиднее «Дейли гардиан»:
"Капитан В. Е. Янг, хорошо известный во всем мире коммерческий охотник на акул, впервые вышел на охоту в наших водах — в гавани Сиднея. Его сопровождали двое коллег.
Самая разная снасть была спущена в воду за борт их бота, и самые разные морские твари проделывали путь из моря в кокпит, но капитан Янг не разбрасывается по мелочам. Его леса — из крепкой манильской веревки, его крючок — устрашающее приспособление, похожее на гарпун, его наживка — огромный лобан. В то время как другие развлекались, вытаскивая широкорылых акул и прочих рыбешек, попадающихся на каждом шагу, он задумчиво смотрел на свою лесу.
— Мне не нужно особенно большой рыбины, — сказал капитан Билл, — но и мелочи мне тоже не надо. Мне нужна славная штучка, килограммов этак на двести. И она у меня будет.
Так оно и вышло. Внезапно раздалась его громовая команда:
— Убрать всю снасть!"
В мгновение ока бот был готов к состязанию.
Капитан Янг стоял возле битенга, вокруг которого была обмотана его леса, и пристально вглядывался в клубящуюся воду, к которой были прикованы все глаза. Затем взял лесу в руки и со сноровкой, достичь которой можно только долгим опытом, стал проверять, достаточно ли прочно его жертва сидит на крючке.
У попавшей в его руки миссис Акулы не было никаких шансов на спасение. Стоило ей нырнуть, как ее выдергивали на поверхность, стоило свернуть в сторону, как ее начинали гонять по кругу; когда она пыталась уйти, ее останавливали рывком, для чего мучитель резким движением обводил лесу вокруг битенга.
Капитан Янг усмехнулся и изрек:
— Пожалуй, как раз двести килограммов.
Леса ослабла и тут же была подтянута. В фонтанах воды на секунду мелькнула огромная рыба.
— А, тигровая акула.
Снова фонтаны воды.
— Метра три с небольшим.
Проходит еще пять минут; капитан Янг, не отрывая глаз от воды, искусно «водит» рыбу на лесе. И вот на миг на поверхности появляется гладкая серая голова и горящий мстительным огнем глаз.
Крак! Словно по мановению волшебной палочки, откуда-то возникает автоматический пистолет Янга, выпускает пулю в точно намеченное место и снова исчезает. Через двадцать секунд победитель довольно смотрел на мертвого врага, оскалившего в злобной усмешке пасть, украшенную многими рядами смертоносных зубов.
— Это почтенная замужняя дама. Переправим ее на берег и посчитаем потомство. Наверно, дюжины две будет.
И вот миссис Тигровая Акула отправляется в свой последний путь — позорный путь на конце буксирного каната, который проволок ее через всю гавань.
Может быть, на свете есть и другие люди, которые вылавливают акул заранее заданного веса и по дерганию лески определяют ее вид и размер. Но когда капитан Янг кончил вскрытие акулы, он поднялся на недосягаемую для простых смертных высоту. Три пары глаз задали ему один и тот же немой вопрос, и, улыбаясь своей обаятельной улыбкой, он ответил:
— Ровно двадцать четыре штуки!"
Вы не представляете, какие чудеса совершило это небольшое представление в гавани Сиднея. Теперь уже никто не говорил, что мы — кучка любителей, которые затеяли пустое дело. И все, к кому мы обращались, старались всячески нам помочь.
Мы разместились в помещении бывшего холодильного завода, построенного правительством, но так и не пущенного в ход. Нам говорили, что в здешних водах очень много акул. Пиндимарские ловцы устриц, для которых акулы — настоящее бедствие, с готовностью показали нам, где их можно найти — как раз там, где было больше всего устриц.
В первый день охоты мы вышли в морс, нацепив в качестве наживки лобанов. Я решил пустить в ход свой лучший крючок, сделанный в Лондоне по специальному заказу из гальванизированной стали. Он был почти два сантиметра толщиной, с острыми, как бритва, зубцами и предназначался для ловли самых крупных, самых свирепых акул. Сверкающий крючок висел на медной цепочке с вертлюжком на конце, чтобы акула не могла сорвать его.
Пока мы ехали, я думал о чудовище, которое наверняка поймаю на этот крючок. К тому времени, как мы подошли к устричным банкам, погода переменилась. Я закрепил лесу с крючком и пошел в каюту — гордость нашего пятнадцатиметрового баркаса. Здесь, укрывшись от непогоды, я мог с удобством следить за своей лесой.
Не пробыл я в каюте и нескольких минут, как по всему баркасу пробежала дрожь. Леса натянулась, как тетива. Ясно, что на другом ее конце была рыба колоссальных размеров.
Я кинулся на палубу, чтобы начать битву по всем правилам. Но когда я схватил лесу, она вяло повисла у меня в руках — акула умудрилась уйти с крючка. Ругаясь про себя, я как можно быстрее вытащил лесу, чтобы тут же надеть наживку и опять забросить крючок в море. Чудовище не могло уйти далеко. Однако, вытащив крючок, я увидел, что он сломан надвое. Я тщательно его осмотрел. В стали не было никаких изъянов. Я не мог поверить своим глазам, но факт оставался фактом: акула так сильно дернула стальной крючок, что разломила его пополам с такой же легкостью, с какой бы я сломал сучок.
Мы решили пустить в ход сети, подобных которым в Австралии еще никто не видел. Они были более трехсот метров длиной, около шести метров в ширину, с ячейками в двадцать сантиметров диаметром. Мы поставили их «занавесом». Наш опыт лова в других местах показал, что это самый эффективный способ.