– Мы пойдем искать приют в доме священника, – заявил Колин, когда люди отсмеялись. – Но я буду очень признателен, если кто-нибудь из женщин принесет моей жене сухую одежду. Боюсь, она может простудиться.
И тут сразу нашлись добровольцы. После их ухода Колин, попрощавшись с толпой, увел Ферн за церковь и осмотрелся. В поле зрения не было никого, кто мог бы ее смутить, поэтому он решительно повернул жену и приподнял ей подбородок.
– Я так хотел это сделать, что мне даже больно.
Он долго и страстно целовал ее, но в конце концов ему пришлось ее отпустить. Ферн вздохнула, открыла глаза и сказала:
– Спасибо.
Колин молча посмотрел на нее, улыбнулся и постучал в дверь.
Прошло много времени, прежде чем они снова остались наедине. Сначала они все объяснили преподобному Биггсу, затем послали человека в ближайшую деревню, где был мировой судья. Им обоим дали слуг и обеспечили сухой одеждой с чердака викария, пока не принесут их сундуки.
Вскоре Ферн устроили с Абби в небольшой спальне для гостей, а Колин получил в свое распоряжение личную спальню его преподобия. Хотя Ферн была рада возможности сменить одежду, но предпочла бы остаться и в мокрой, только в обществе мужа. Ей нужно еще кое-что сказать Колину, и она боялась разрушить этим то, что они сейчас нашли.
Волнение на улице заставило Ферн выглянуть в окно. Толпа перестроилась в ряд на краю деревни, когда из поместья вернулись мужчины, которые несли Джозефа Рестона.
Стоявшая позади нее Абби вытянула шею.
– Его несут. Думаете, он… нет, посмотрите-ка на него. Дергается, как рыба на крючке. – В голосе служанки не было ни сожаления, ни злобного удовольствия.
– Что ты обо всем этом думаешь, Абби? – спросила Ферн.
Та пожала плечами.
– Рестоны держатся свысока, как будто они лучше всех нас. Или они сделаются настоящей знатью, или наткнутся на отповедь, я так себе представляю. Хотя не буду рада, если недобрые люди, как они, начнут устраивать тут свои танцы.
Ферн наконец увидела, что Колин вышел из дома священника.
– Я тоже пойду, – с внезапной решимостью сказала она.
– Но, мэм, волосы еще не…
– Какое это имеет значение! – воскликнула Ферн и выбежала из комнаты.
Платье, в котором она была, принадлежало более высокой женщине, поэтому она спускалась по лестнице с той быстротой, какую могла позволить себе без риска свернуть шею. К тому времени, когда она вышла на тропинку, Колин уже был на дороге. Сильная фигура мужа в обносках преподобного Биггса выглядела так же замечательно, как и в превосходном лондонском костюме. Она догнала его в тот момент, когда несущие Рестона поравнялись с толпой.
– Ферн, – улыбнулся Колин, предлагая ей руку, и она крепко ухватилась за нее, уверенная в поддержке.
Затем уже он обратил внимание на Рестона. Тот лежал на самодельных носилках из одеяла и двух палок, что-то бормотал и метался, но мужчины стоически выдерживали его тяжесть.
– Что с ним? – прозвучал над толпой голос Колина.
Один из мужчин хохотнул. Ферн его вспомнила: этот человек называл себя местным ветеринаром, намекая, что, в случае нужды, может пользовать и людей.
– Ничего особенного. Получил хороший удар по голове и еще лучшую дозу лауданума внутрь, когда вздумал бороться с нами. Скоро будет в порядке. А пока лопочет как ребенок.
– Куда вы его несете? – спросил Колин.
– Да в курятник Роба Стерна, – ответил другой. – Я говорил, что он построил его как тюрьму. Скоро увидим, прав ли я.
По мере приближения носилок слова Рестона становились все яснее.
–…этот проклятый человек, ненормальный старик. Ты никогда ведь никому не доверял, верно, па? Прятал бумаги, не пускал меня в школу, бил за мои попытки научиться читать. Всегда бумаги. Тебе эти бумаги всегда были важнее, чем я. Ненормальный. Прятался на болотах, подбирал каждый обрывок бумаги, обманывал меня, чтобы я не вышел из-под твоей власти. А чем кончил? Умер там совсем один, так и не сказал своему единственному сыну, где настоящие бумаги. Хотя собирался. Ха! – Рестон на миг приподнялся, невидяще глядя перед собой, и опять повалился на одеяло.
Носильщики флегматично игнорировали его, делая свое дело, толпа шла за ними по улице. Колин остался на месте и смотрел им вслед.
– Не думаю, что он бы меня убил, – осторожно начала Ферн.
Колин фыркнул.
– Значит, не думаешь. Ты ужасно глупая, Ферн Редклифф, и я чертовски рад, что ты вышла за человека, который может уберечь тебя от твоих добрых намерений.
– Я тоже чертовски рада, что вышла за тебя.
– Давай вернемся в дом, – предложил он. – Если мы сейчас же не исчезнем, то весь день на нас будет глазеть полдеревни, выдумывая предлоги, чтобы пройти мимо.
Так они и сделали, передав через викария, что с утра они будут в распоряжении жителей. Затем поднялись в гостевую спальню его преподобия, мягко отказавшись даже от его попыток организовать им чай.
Ферн со вздохом облегчения заняла единственное кресло.
– Я как-то представляла, что после такого приключения конец дня окажется более впечатляющим, чем пребывание в старинной гостевой спальне викария.
– Например? – приподнял бровь Колин.
– Например, отъезд в карете, направляющейся к цивилизации.
– Завтра утром, как мне обещали.
– Надеюсь, кучер сдержит слово. – Ферн помолчала, глядя в камин и обдумывая то, что должна сказать. – Ну вот, огонь скоро погаснет, а я промокла до нитки.
– Да, – ответил Колин, облокотясь на каминную полку. – Что-нибудь не так?
– Вовсе нет.
Он смотрел, как она сжимает и разжимает руки. Она чувствовала его взгляд, однако не могла заставить себя перейти к ненавистной теме.
– Не желаешь поговорить со мной о погоде, Ферн?
– Ты совершенно прав. Видимо, я слишком труслива или не в меру щепетильна, чтобы начать самой. – Она сделала глубокий вдох. – Так вот, до появления Джозефа Рестона я успела все обдумать, и у меня возникли некоторые сомнения. Ты сказал, что изменился, и я верю, что так оно и есть. Вопрос в том, насколько может измениться мужчина всего за неделю, если ты называешь меня, как называл свою любовницу в день нашей свадьбы? Это первое. Второе. Да, ты изменился, но что удержит тебя от измен в будущем, смогу ли я верить твоим клятвам верности лишь потому, что сейчас они кажутся серьезными? Третье. Что мы должны сделать, чтобы не пострадал ребенок?
Лицо у Колина застыло.
– И твои ответы?
– Не знаю, – призналась Ферн. – У меня есть только вопросы. Думаю, на первые два, если не сейчас, то со временем, я смогу ответить, а что касается третьего… Я не знаю, настолько ли я хороша, чтобы поступить наилучшим образом. Боюсь, что нет. – Она устало вздохнула. – Но если у меня пока нет ответов, это не значит, что я не могу рискнуть. Я люблю тебя, Колин, а это меняет все или не меняет ничего.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу притвориться, что у нас есть ответы, лучшие из возможных, и я хочу сделать их реальностью. Любовь к тебе не улучшила мою способность заглядывать в будущее, не увеличила мое великодушие или здравомыслие. Но в другом смысле, надеюсь, самом важном, любовь к тебе изменила в моей жизни все. Заставила меня быть оптимисткой, поскольку я осознала, что это то, ради чего стоит рисковать всем.
– Я был зол на тебя за чтение моей корреспонденции, пока не понял, что, в сущности, это не имеет значения, не в этом причина трещины между нами, просто она была. Я сказал тебе правду, я теперь другой человек.
– И я верю, – ответила Ферн.
– Но человек слаб, я понимаю, – закончил Колин. – Тем не менее я хочу разделить твой оптимизм и твои мечты.
– Правда? – Ферн едва могла поверить тому, что слышала.
– Правда, – ответил Колин.
Она засмеялась и бросилась ему на шею. Он тоже засмеялся, неловко, хрипло, но она подумала, что вполне может к этому привыкнуть.
Он крепко поцеловал ее, после чего им долго было не до разговоров.