Алек наклонился к краю койки, чтобы рассмотреть миску, в которую было налито что-то вроде жидкого бульона серого цвета. Он не притронулся к ней, ограничившись водой, затем, кое-как переставляя скованные ноги, вернулся к стене, наблюдая за дверью и окном. Он попробовал оттянуть пластину на лице, но только едва не порвал себе рот. С браслетами дело обстояло не лучше: гладкие и без единого шва, они были, видимо, запечатаны магией.
Пленимарской магией, и это был невольничий корабль Зенгати. Ничего хуже этого придумать было невозможно.
Время шло, начало смеркаться. Судя по тому, как перемещались по стене тени, он предположил, что они держат путь на север. К северу от Гедре находились Скала и Пленимар. У Алека не было никаких иллюзий относительно того, куда они направляются. Стало совсем темно, но никто больше не появился, даже тот мальчик. Закутавшись в одеяла, Алек оставался на страже, следя за дверью, и борясь с отчаянным страхом за Серегила.
Он, должно быть, всё же заснул, ибо оказался застигнутым врасплох, когда дверь вдруг с грохотом отворилась, и каюта наполнилась людьми. Над ним нависли плохо различимые темные бородатые лица, и чьи-то грубые руки больно стиснули его. Кто-то принёс светильник. Ещё кто-то схватил его за брус между руками и резко дернув, повернул на бок так, чтобы его правая рука оказалась на крае кровати. Послышался лающий приказ, и несколько человек отошли, уступая место огромному мужчине, несущему маленькое железное клеймо. Руки ещё крепче стиснули грудь, ноги и плечи Алека, в то время как этот ублюдок, схватив Алека за запястье, прижал железо к внутренней части его предплечья.
Алек кричал, изрыгая проклятья, и бился, чуя, как запах горелой плоти наполняет его ноздри, но всё было напрасно. Не обращая внимания на его протесты, ему поставили клеймо и на левую икру.
Вскоре всё было закончено, и его снова оставили в покое, но то было слабым утешением. Ожоги мучительно болели, а со скованными руками он был лишён возможности улечься так, чтобы это причиняло поменьше боли.
Когда снова послышался шум отодвигающегося засова, Алек сжался в котмок. Высокая, закутанная в вуаль фигура мягко скользнула внутрь, неся с собой корзину и маленький светильник. Сначала Алеку показалось, что это женщина, но ступни и голые ноги, не прикрытые короткой одеждой, принадлежали мужчине. Его волосы были покрыты чем-то, наподобие сенгаи, и кусок простого муслина закрывал лицо ниже печальных серых глаз.
"Глаза ауренфейе", — подумалось Алеку, ещё до того, как человек опустил вуаль, позволяя увидеть своё лицо и широкий железный ошейник.
То был фейе, вне всякого сомнения, возможно чуть помоложе Серегила. Он задержался у двери, подняв свою правую руку, так что Алек смог разглядеть застарелый шрам на его предплечье. То был символ или какая-то буква, смысл которых Алеку был неясен.
— Каждый работорговец, отправляющий капитана, имеет свой собственный знак, — сказал незнакомец на ауренфейе, и звук знакомого языка чуть приглушил страхи Алека.
— Ты…аб? — неразборчиво произнёс Алек из-за мешавшего ему кляпа.
Мужчина печально пожал плечами.
— Кем ещё может быть фейе в такой компании? Я здесь, чтобы смазать твои ожоги. Ты позволишь?
Алек кивнул, неловко пытаясь прикрыться. Мужчина пристроил корзину на краю кровати и поправил одеяло, закутывая ноги Алека.
— Я знаю, что ты напуган и страдаешь от боли, но тебе нечего бояться. Они любят рабов-фейе, из-за своего совершенства пользующихся большим спросом на рынках Риги, куда мы направляемся.
Он очень ласково взял руку Алека и легко, едва касаясь, нанес бальзам. Алеку подумалось, что ему, должно быть, часто приходится этим заниматься. Бальзам приятно пах и очень хорошо успокаивал ожоги. Алек смог рассмотреть своего лекаря достаточно близко, пока тот, достав из корзины полосы чистой ткани, перевязывал руку Алека. У его туники были короткие рукава, и когда тот наклонился, на обнажившейся части его плеча Алек смог разглядеть красноречивые шрамы, оставленные ударами плетью,
— Они би. и те. я?
— Я был упрям и слишком горд, — ответил фейе, не поднимая головы. — Со временем они выбили из меня это. С тобой им должно быть будет проще, маленький брат. В конце концов, понимаешь, что лучше всего смириться.
— Сми. ит. ся? С. ем?
— Это зависит от того, кто купит тебя. Если тебе повезет, то ибо ты полукровка, а это может особенно понравиться кому-то, ты не станешь просто рабом для тяжелой работы, а, скажем, украшением дома. Повернись-ка на бок, чтобы я смог перевязать твою ногу.