Рекаро стоял на коленях возле единственного тюфяка, на котором кто-то лежал. Его головная повязка свалилась, и длинные спутанные волосы рассыпались по спине. Красный отсвет огня сделал его скорее белокурым, чем мертвенно бледным и придал лицу немного живых оттенков, однако, невозможно было не заметить того, что он очень необычен. Мужчина сложил два пальца в знаке, отвращающим зло, и бормотал, как заводной: "урга, урга", видимо приняв рекаро за демона или призрак. Изможденная девушка лежала на тюфяке перед Себранном. Серегил даже со своего места мог слышать, как тяжело она дышит, и обонять приторный запах больной плоти.
Наблюдая вместе с Алеком за Себранном, он увидел, как тот потянул нижний конец её рваного одеяла, обнажив почерневшую и раздувшуюся ногу.
— Он хочет вылечить ее, как тогда губу Илара, — прошептал Алек, двинувшись к двери.
Серегил ухватил его за руку и жестами показал: оставайся на месте. Смотри, чтобы всё было в порядке. Я поговорю сам.
Убедившись, что рукав надежно закрывает рабское клеймо, он ступил внутрь и поднял руки, показывая, что не собирается причинить им зла.
— Кто вы такие? — воскликнул хозяин с ужасным пленимарским выговором, а его жена торопливо наклонилась и прикрыла голову платком. У него были курчавые волосы и очень смуглая кожа, что говорило о вероятной примеси зенгатской крови. У малышек тоже были курчавые волосы, хотя их кожа была значительно светлее.
— Я всего лишь странник, — ответил Серегил, зная, что его пленимарский был как у горожанина с Запада. — Мы так рады встретить на пути ваш огонек. Прошу прощения, если мой спутник вас побеспокоил, однако, он целитель.
— Вот это бледное существо? — прорычал хозяин. — Что ему надо от моей дочери? Как вы попали сюда?
— Мы заблудились в горах.
Мужчина всё ещё недоверчиво смотрел на него, но Серегил не собирался отступать:
— Мой маленький друг, как собака, учуял здесь запах болезни и пошел на него.
На самом деле он подозревал, что это не было такой уж неправдой.
— Если Вы позволите, я думаю, он сможет помочь ей.
Человек хотел было возразить, но его жена что-то тихо и быстро зашептала ему, и он смягчился, глянув на умирающую девушку.
— Ну ладно, не думаю, что ей можно причинить ещё большего вреда.
— Что с ней случилось?
— Прошлой ночью, когда она гнала стадо, её ужалила каменная гадюка. Она кричала всю ночь, пока силы не оставили её. Если ваш маленький друг сможет помочь ей или хотя бы облегчить муки, просите нас о чем угодно.
— Мне нужна чашка воды.
— Она не может сделать ни глотка.
— Я знаю, но это нужно, чтобы получить лекарство.
Одна из маленьких девочек быстро окунула треснутую чашку в ведро. Серегил взял её с успокаивающей улыбкой и присел возле Себранна.
— Дай мне руку, — прошептал он, доставая кинжал.
Рекаро тут же отшатнулся, уставившись на длинное острое лезвие.
— Что ещё за игрушки? — воскликнул мужчина, подхватывая с пола свою дубинку.
Алек не выдержал: он ступил в комнату и направился к Себранну.
— Давай я сам всё сделаю.
Женщина поглядела на них из-за края своего платка и вскрикнула. Она открыла голову и подставила лицо свету камина.
— Вы ауренфейе, — сказал Серегил на своём языке.
Измученная тяжелой жизнью, с ввалившимися глазами, она все еще хранила остатки былой красоты своего народа. Под одним глазом у неё красовался огромный синяк.
— Была когда-то, — прошептала она. — Я сразу подумала, что Вы, должно быть тоже, а теперь, увидев мальчика…
Она вытянула правую руку, показывая им сложное, в форме цветка клеймо на своем предплечье, а заодно и синяки, оставленные грубыми ручищами.
— Я вольноотпущенница. Это мой муж, Карстус. А я — Тиель. Умоляю вас, вы и в самом деле можете помочь моей девочке?
— Надеюсь, что да, — Алек уколол палец рекаро и капнул в чашку. Всплыло два темно-синих цветка. Когда Себранн приложил их к больной ноге девушки, они оба исчезли, едва коснувшись горячей, неестественного цвета плоти. Он снова поднял палец над чашкой и сделал ещё один цветок. Его он приложил к её рту- случилось то же, однако на сей раз ее глаза проткрылись и она сонно повела ими, словно ища кого-то:
— Где мама?
Ее мать не сдержалась от вскрика радости и подползла поближе, хватая дочь за руку.
Себранн продолжал делать всё новые цветы, накладывая их на ногу и стопу девушки. Сладкий аромат наполнял воздух по мере того, как они один за другим исчезали.
В дверях появился Илар и опустившись на колени, отвесил мужчине смиренный поклон.
— Да сколько же вас там? — проревел Карстус, вновь становясь подозрительным.
— Теперь все, — ответил Серегил, стрельнув в Илара нехорошим взглядом.
— О, посмотрите! — воскликнула Тиель, не замечавшая никого, кроме своей дочери.
Опухоль заметно спала, и ужасные красные полосы вдоль её голени тоже постепенно исчезали.
— О, благодарю тебя, Аура.
— Не плачь, мама. Мне уже не больно, — сказала девушка.
— Клянусь пламенем, — рыкнул её отец, держа теперь свою дубинку обеими руками. — Что это ещё за колдовство?
— Что он говорит? Почему он до сих пор сердится? — прошептал Алек.
— Не волнуйся, — спокойно сказал ему Серегил. Затем обернулся к мужчине:
— Это всего лишь исцеление. Видите? Вашей девочке уже лучше. Думаю, к следующему полнолунию она снова сможет пасти ваших коз.
— Возможно, однако мне что-то не нравится этот ваш малыш. Сроду не видел, чтобы обычный ребенок вытворял такое, или выглядел так, как он. Это точно демон. Почем мне знать, что вы не компания некромантов, явившихся по мою душу?
Серегил сложил руки умиротворяющим жестом.
— Ну что Вы. Мы вовсе не некроманты. Клянусь Сакором.
— Какая разница, кто они такие? Он излечил нашу Сану! — вскричала его жена, вцепившись в руку дочери. Младшие девочки спрятались в углу, и вцепившись друг в дружку, смотрели оттуда на Серегила и своего отца огромными испуганными глазами.
— Ну что там ещё? — пробормотал Алек, подходя поближе к Себранну: вовсе не надо было знать смысла их слов, чтобы понять, что обстановка накаляется.
— Позволь мне разобраться самому, — бросил через плечо Серегил, перейдя на скаланский.
— Господин Карстус, нынче вечером мы оказали вам добрую услугу, и не просим взамен ничего, кроме каких-нибудь объедков да парочки добрых советов. Нам нужно пройти к побережью.
Глаза мужчины сузились.
— Ах, вот оно что. И если бы я глянул на Вашу правую руку, не скажете, что бы я там увидел, а?
Серегил поглядел на покрытую синяками и испуганную жену.
— Так Вы и сами занимались работорговлей?
— Ни в жизни! — Карстус сдвинул свой правый рукав и показал Серегилу огромное двойное клеймо, побелевшее от времени. Затем он сдвинулся на своём тюфяке и вытянул левую ногу. Вместо неё был лишь обрубок.
— Я? Я был рожден в рабстве, и держали меня в услужении, пока от меня был какой-то прок. Свою жену я нашел умирающей с голоду на дороге после того, как ее добрый хозяин дал ей свободу и вышвырнул вон с пустыми руками.
Он поднялся на здоровой ноге, помогая себе дубинкой.
— Думаете, вы первые беглецы, что ищут дорогу к Проливу?
Серегил быстро глянул через плечо в сторону Илара.
— Ты знал?
— Нет, клянусь.
— Что-то верится с трудом, — пробурчал Алек.
— Как далеко до побережья? — спросил хозяина Серегил.
— Дня два или три пути.
— А города встречаются по дороге?
— Только хутора, вроде этого, насколько мне известно. Козы — единственные, кто здесь выживает. Козы и вольноотпущенники.
Серегил забрал у Илара свой узел и достал оттуда несколько серебряных украшений, найденных на чердаке, а также один из небольших золотых медальонов.