Выбрать главу

Серегил обернулся и увидел Алека, укачивавшего Себранна на своих руках.

Он смотрел на Илара со смесью жалости и отвращения. Когда же перевел взгляд на Серегила тот увидел что в его глазах промелькнула обида. Так они и сидели до самого восхода солнца, оба держа на руках свои ноши.

Глава 43. Размолвка

АЛЕК ТЕРЯЛСЯ В ДОГАДКАХ, какое число могло быть теперь на календаре, но ветер с каждым днем становился все более суровым, и в воздухе пахло зимой. Ночью земля под ногами искрилась легким морозцем. Экономя запасы еды, и благодаря тому, что ему иногда везло на охоте, им удалось продержаться две прошлые ночи на продовольствии, полученном от Тиель, однако теперь холод становился их главным врагом. Когда наступало время отдыха, им не оставалось ничего иного, как тесно прижавшись друг к другу, пытаться сохранить тепло своих тел.

Даже через три дня пути от дома козопаса они не только не достигли побережья океана, но ещё и угодили под дождь. К рассвету он стал таким сильным, что Алек и Серегил плюнули на охрану и присоединились к Илару в их жалком убежище, которое они нашли в каком-то развалившемся доме.

— По крайней мере, сегодня не будет проблем с водой, — пошутил Серегил, стуча зубами.

Во время их прошлого ночного перехода все были жутко голодны и испытывали потребность хотя бы умыться, воды в редких ручейках, что текли в прежде сухих оврагах, теперь оказалось достаточно, чтобы наполнить ею кожаные мехи.

С тех пор, как он исцелил девушку, Себранн вернулся к своему обычному тихому и безучастному состоянию, больше не проявляя никакого интереса, если им случалось в очередной раз отклоняться от ночного маршрута. Алек, хоть сам почти постоянно испытывал чувство голода, кормил его по нескольку раз в день, и рекаро казался весьма довольным таким усиленным питанием. Когда Алек укладывался спать, он всегда пристраивался к нему поближе, впрочем, это уже никого не удивляло.

Однако, вглядываясь в его светлые глаза, когда умывал его или отрезал ему волосы, Алек почти с уверенностью мог сказать, что с каждым днем видит в них всё больше разума. То, как рекаро почувствовал больную девушку и настаивал на том, чтобы они пошли туда, было достаточным тому доказательством. И Серегил, к великому облегчению Алека, тоже начал относиться к нему граздо ласковей.

Единственным признаком того, что местность, которую они проходили за последние пару ночей, не совсем безлюдна, были редкие хижины пастухов. Они задерживались возле них лишь для того, чтобы раздобыть немного еды: только то, что можно было украсть, не рискуя попасться на глаза хозяевам.

Вопрос о том, чтобы избавиться от Илара или Себранна за время пути отпал сам собой. Серегил вынужден был признать, что ему всё же было смириться с этим легче. Сначала он сделал над собой усилие и ради Алека стал говорить о рекаро "он" и "Себранн". Но с той ночи в доме козопаса, он и сам не заметил, как стал думать о нем, как о живом существе. Безмолвный и сам по себе весьма необычный, Себранн каким-то образом узнал о больной девушке и сделал всё, чтобы помочь ей. Однако видеть каждый раз, как он пьёт кровь Алека, и чувствовать прикосновение к себе его ледяных пальчиков было все еще не очень комфортно.

Алек и Илар, кажется, заключили своего рода перемирие, которого правда хватало лишь на то, чтобы спать рядом, не убивая друг друга. Серегил никогда не видел, чтобы Алек так долго держал на кого-то зло: обычно он легко прощал, а потому Серегил не удивился бы, окажись, что Алек не всё рассказал ему о времени, проведенном с Иларом в доме алхимика.

Чувства самого Серегила к Илару были ещё более сложны. У него по-прежнему было достаточно причин его ненавидеть, начиная с той годами взлелеянной обиды, но все же всякий раз, когда он смотрел на Илара, все, что он видел — это его шрамы и его взгляд побитой собаки. Это был не тот человек, о котором он вспоминал.

Несколько дней назад, когда они впервые были вынуждены вот так сидеть бок о бок, пока Алек стоял на часах, Илар долго молчал и заметно нервничал. Но потихоньку он завел разговор об Ауренене и об их прошлом, как тогда, когда Серегил изображал послушного раба. Теперь он спрашивал новости о тех, кого помнил, и вспоминал их общих друзей. Серегил, поначалу очень неохотно шедший на такие разговоры, вдруг обнаружил, что спокойно беседует обо всём с Иларом. И будь на его месте кто-то другой, это могло быть даже приятно. То, что Алек, не желавший во время их ночных переходов сказать Илару ни одного доброго слова, теперь засыпал, прижавшись к нему при свете дня, заставил Серегила задуматься: может и он тоже подобрел к Илару.

Однако как только он попробовал спросить об этом в один из редких моментов, когда они остались наедине, Алек удивленно уставился на него.

— Я пользуюсь им для тепла, как походным костром. Вот и всё.

Он подозрительно глянул на Серегила.

— А ты?

— И я, — ответил Серегил, хотя в глубине души вовсе не был так уж уверен. И Алек наверняка это сразу уловил.

— Я не могу объяснить этого, тали. Я не хочу его. И не люблю! Только я, кажется, больше не испытываю к нему ненависти. Сразу, как выберемся из Пленимара, наши дорожки разойдутся, обещаю.

— Точно?

— Да. Не сомневайся.

Алек сделал вид, что поверил, однако всё же бросил на Серегила такой скептический взгляд, что у того защемило сердце.

Поутру, когда только-только забрезжил рассвет, Алек, учуявший запах легкого бриза, смог с уверенностью сказать, что они наконец достигли океана. Он подождал, пока небо на горизонте приобретет более яркий оттенок, и указал вдаль на юго-запад.

— Вон он. Пролив!

Между все еще темной землей и золотой кромкой горизонта изогнутой туманной полосой расстилался океан. Где-то там, куда не достигал взгляд, был Ауренен, а в нём — спасение.

— Не верю! — прошептал Илар. — Мы и в самом деле готовы это сделать.

Серегил ответил ему своей кривой усмешкой.

— Через две ночи. Самое большее, через три. Надеюсь, твой желудок выдержит плаванье под парусом, друг мой.

Друг?! Улыбка мгновенно исчезла с губ Алека… ну ладно — пусть всё это время Серегил преспокойно спал возле Илара, пусть даже Илар предал Алека в доме Ихакобина. Но вот теперь он таким тоном назвал Илара "другом"… Это прозвучало так, будто Серегил и в самом деле так считает!

— Вперед! — воскликнул Серегил, ничего не заметив.

Они наткнулись на изрытую колеями грунтовую дорогу, идущую на юг, и по ней добрались до широкой гавани. Обойдя кругом небольшую деревеньку они, наконец, укрылись в одинокой рощице возле ручья. Место было далеко не идеальным, но уже светило солнце, и они не могли рисковать оказаться пойманными на открытом пространстве.

Вокруг было много сушняка, и немного посовещавшись, Алек с Серегилом решили развести небольшой костер. На завтрак у них троих был кипяток и кусочки сырой репы. Конечно, этого было слишком мало, однако благодатное тепло разлилось в их желудках, согревая их изнутри. Из скудных запасов еды в тряпичном мешке оставалось ещё несколько реп, пара сморщенных яблок и толика жареного мяса худосочного кролика, которого Алек убил пару дней назад. На этом они надеялись продержаться ещё хотя бы сутки.

Алек с Серегилом весь день стояли на часах, сменяя друг друга. Место, что они выбрали, было вполне укромным, и когда наконец взошло солнце, Илара снова оставили спать одного.

Поздно вечером, когда на часах был Серегил, прижигавший клещей у себя на руках и ногах кончиком зажженной палочки, проснулся Илар и принялся ожесточенно чесать свою грязную одежду и волосы. Стараясь не потревожить Алека, все еще спавшего в обнимку с Себранном, он осторожно выбрался, подошел к Серегилу и прошептал:

— Ты должен потом показать мне, как это делается. У меня всё тело зудит. А ещё мне нужно помочиться. Можно я отойду в укромное местечко?

Илар всегда, когда ему было нужно справить нужду, отходил куда-нибудь подальше, где никто не мог его видеть, даже если была ночь. Серегил хотел было возразить, но подумал о шрамах от кастрации, которые однажды показал ему Илар.