Не было ничего удивительного и в том, что в гости к себе Остап Луцик пригласил исключительно мужчин. Дело хозяйское – кого хочу, того и приглашаю. Тем более что за столом, наверно, пили водку, а какой интерес пить водку с женщинами? Скучное это и унылое занятие. В мужском кругу с такими-то делами не в пример веселее.
Так рассуждал участковый Саня Киняйкин. И рассудив, он тотчас же позабыл и об Остапе Луцике, и о его гостях. Он не задумался над некоторыми странностями этого заурядного, в общем-то, случая и не насторожился. Ну а если не задумался и не насторожился, то и не предпринял никаких мер, чтобы навести хоть какие-то справки о гостях Остапа Луцика. Для всего этого у него не хватило ни житейского, ни милицейского опыта.
А вот если бы он заинтересовался бы теми гостями, проверил бы их личности, расспросил бы, кто, куда и откуда, то, может быть, все дальнейшие события пошли бы каким-нибудь другим чередом. Или, может статься, никаких событий не было бы и вовсе.
Но все случилось так, как случилось…
Первого мая гости Остапа Луцика пошли на городскую праздничную демонстрацию – все вчетвером. Правда, Стась Чорба поначалу брезгливо морщился и возражал – для чего, мол, это нужно.
– Может, ты там еще и радостную речь произнесешь с высокой трибуны? – спросил он, иронично глядя на Крука.
– Может, и произнесу, – спокойно ответил Крук. – Почему бы и не произнести – для пользы дела?
– Это, значит, чтобы нас никто ни в чем не заподозрил и все считали за своих? – хмыкнул Чорба.
– Именно для этого, – ответил Крук.
– Ну, тогда тебе нужно составить какие-нибудь тезисы или, я не знаю, конспекты будущей речи, – ехидно посоветовал Чорба. – А то вдруг собьешься с правильного политического курса? Вдруг ляпнешь что-нибудь не то? И все, и тогда мы погорим.
– Обойдусь без тезисов, – сказал Крук. – А вообще – это приказ. Всем завтра быть на праздничной демонстрации. Для пользы дела. Понятно вам?
– С этого бы и начинал, – проворчал Чорба.
И Остап, и оба его сына, и дочь также отправились на демонстрацию. Такова была традиция – всем участвовать в торжестве. Остап, может, и не пошел бы, но Крук его уговорил.
– Надо! – сказал он. – Для нашего дела. А то ведь если не пойдешь, на тебя станут коситься.
– На меня и без того косятся, – проворчал Остап.
– Ну так вдобавок станут коситься и на твоих гостей. На нас. А нам лишнее внимание ни к чему. А тем более – недоверие. Да и вообще у вас там, говорят, в этот день весело. Ведь весело же?
– Ага, весело. – Остап сплюнул. – Прямо ноги сами идут в пляс!
– Вот и попляши, – сказал Крук.
Причем сказал он это без всякой усмешки, а наоборот, жестко и требовательно. Остап глянул на него долгим взглядом, но в ответ не сказал ничего.
Вплоть до пятого мая ничего примечательного не произошло. Крук, Чорба, Василь и Михайло все так же гостили у Остапа. Соседи, которые вначале с удивлением посматривали на гостей, привыкли к ним и почти не обращали на них внимания. Гостят, и ладно – кому какое дело? Это дело самого Остапа Луцика, а ему никто не указ. Тем более что гости вели себя чинно и почти незаметно, не шумели и не безобразничали, да и с соседями в разговоры тоже не вступали. Но это, опять же, дело Остапа. Недаром говорят, что каков хозяин, таковы и его гости.
Утром пятого мая у Остапа собрались люди. Это были те самые старики, которых приглашал к себе Остап, когда к нему прибыли гости. Пришли, правда, не все, а лишь десять человек из двенадцати.
– А где Иван и Петро? – спросил Остап. – Сказано же было: прийти всем. Где их носит?
– А они не придут, – ответил кто-то из стариков.
– Это как так? – Остап поднял голову. – Почему?
– Не придут – и все. Сказали, что не хотят. Сказали, что боятся. И не верят, будто чего-нибудь можно добиться. Доносить, сказали, не станут, но и не пойдут.
– Ну, их дело, – проворчал Остап.
Он достал из кармана пачку денег и отсчитал каждому из стариков по сто рублей. По советским меркам деньги были немалые, в итоге получилась целая тысяча, и очень не хотелось Остапу расставаться с этой тысячей! Но он понимал, что иначе старики, пожалуй, никуда и не пойдут. А не пойдут – так Остапу, чего доброго, придется возвращать Круку и все остальные деньги, которые он от него получил.