– Ну, пошли, что ли, – скривился Остап.
Он тоже не верил, что у него со стариками что-нибудь получится, он не видел во всем этом походе никакого смысла и по большому счету не понимал, для чего Крук все это действо затеял. Но уж если ему за то заплатили немалые деньги, то, значит, их нужно было отрабатывать. Боялся ли он того, что может случиться с ним и со стариками? Нет, не боялся. Остап был человеком умным и понимал, что вряд ли власти решатся на какие-то суровые действия. Тем более накануне Дня Победы. Самое вероятное, что над ними посмеются, над их жалкой демонстрацией и нелепыми требованиями, и вытолкают взашей из казенного помещения – партийного горкома. И конечно, затем, сразу же после праздников, Остапа уволят с его работы. Непременно уволят, ведь художник работает и на идеологическом фронте! Как же можно напомнившего о себе бандеровца оставлять на такой работе? Ну и пускай увольняют. Остап за эту работу не держится. У него теперь есть деньги. И вообще, скоро он уедет из этого города. Навсегда уедет.
– Пошли, что ли, – повторил Остап.
И они пошли. Соседи и прохожие с удивлением смотрели на эту процессию, но никто не задал никаких вопросов. Если люди куда-то идут, значит, это им надо. Хотят, так сами скажут, куда и зачем они идут. А может, и не скажут. Ведь кто идет-то? Сплошь старики-бандеровцы! У них хоть спрашивай, хоть не спрашивай – все равно не скажут. Малообщительные они люди, живут в своем мире, ну и пускай себе живут. У них своя жизнь, у нас – своя.
До горкома делегаты добрались на автобусе. Они поднялись по крыльцу и вошли в вестибюль. Здесь их остановил дежурный сержант-милиционер.
– А куда это вы, отцы? – спросил он. – Зачем? К кому?
– Позови нам самого главного, – сказал на это Остап.
Он знал, о чем ему нужно говорить и что делать. Этому его научили Крук и Чорба.
– Это кого же? – не понял милиционер.
– Первого секретаря горкома, – сказал Остап.
– Вот как! – удивленно произнес сержант милиции. – Это зачем же он вам понадобился?
– Не твое дело! – резко ответил Остап. – Ступай и позови! Мы советские граждане и имеем право видеть первого секретаря! В любой момент! Так говорит Коммунистическая партия! Или ты против Коммунистической партии и ее справедливых слов?
Этим словам Остапа также научили Крук и Чорба. Сам он, пожалуй, сказать их и не додумался бы. А может, и додумался бы. Остап был человеком умным, а кроме того, он был шахтовым художником и за свою жизнь наслушался всяких слов и речей. Но все же Крук и Чорба настойчиво и въедливо инструктировали Остапа перед его походом в райком, на это ушла почти вся ночь.
От сказанных Остапом слов сержант растерялся – он явно не ожидал их услышать. Но у него имелись инструкции, которые запрещали ему пропускать к первому секретарю горкома всякого желающего и в любое время. Для этого существовал определенный порядок. Можно даже сказать – определенный ритуал. Наверно, это было правильно, потому что иначе не было бы от посетителей отбоя и не было бы им удержу. А первый партийный секретарь – человек занятой, у него помимо общения с народом имеются и другие важные дела.
– Вы что же, записывались на прием? – растерянно спросил сержант.
– Нет, – ответил Остап. – Не записывались. Но мы желаем увидеть первого секретаря. Сейчас же, немедленно. У нас к нему важное дело.
– Какое именно? – Сержант не знал, что ему делать.
– А это тебя не касается! – сурово ответил Остап. – Или, может, ты хочешь нас отсюда выгнать? Ну так попробуй… Попробуй выгнать ветеранов войны перед самым Днем Победы!
От таких слов сержант растерялся еще больше. Действительно, гнать ветеранов накануне Дня Победы – это нехорошо. За такой поступок его по голове не погладят, это факт. Еще, чего доброго, и с работы попрут.
– Подождите тут, – сказал он. – Я сейчас…
И сержант помчался вверх по лестнице. Вскоре он вернулся, но не один, а с каким-то молодым улыбчивым человеком.
– Вот они! – расстроенным тоном произнес сержант, указывая на стариков. – Я им объясняю, а они меня не слушают… Требуют вас.
– Что ж, если требуют, то, значит, им это нужно, – по-прежнему улыбаясь, ответил молодой человек. – Ну а если нужно, то и примем. В чем же дело? Пожилых людей надо уважать. А тем более – ветеранов. Они у нас герои. Здравствуйте, отцы. Что вы хотите?
– Мы хотим видеть первого секретаря горкома, – сказал Остап.
– Ну так это я и есть, – сказал молодой человек. – Что же мы здесь стоим? Прошу ко мне в кабинет. Там и поговорим.
Конечно же, первый секретарь не знал, кто эти настойчивые просители и чего они требуют. Узнал он об этом потом, когда привел их в свой кабинет и, проявляя учтивость, рассадил по стульям.