– Ну а если нас все же задержат? – подал голос Василь.
– Как задержат, так и отпустят, – ответил Крук. – У тебя документы в порядке?
– Ну да, – ответил Василь.
– И у меня в порядке. И у Чорбы с Михайлом – тоже. А спросят – так скажем, что никакого отношения к походу в горком мы не имеем. Просто так получилось. Совпадение, одним словом. Вот и все.
– Да, но все-таки когда-никогда, а уходить надо, – отозвался Михайло.
– Вот и уйдем, когда нам будет надо, – усмехнулся Крук. – Когда ты с Василем еще раз навестишь место, где установлен вентилятор, и когда наши хлопцы устроят праздничный салют, тогда и уйдем. Под шумок уходить куда как проще. Или ты этого не знаешь?
– Да, но ведь следят… – почесал затылок Михайло.
– А ты что же – не знаешь, как избавляться от слежки? – спросил Крук. – Ни разу не приходилось? Или, может, тебя этому и вовсе не учили?
Вопрос был задан таким тоном, что у Михайла вмиг отпала охота еще что-нибудь говорить, а тем более возражать Круку. Равно как и у Чорбы и Василя.
В этом же самом доме и в то же самое время состоялся еще один разговор. Жена Остапа Оксана говорила со своим старшим сыном Евгением.
– Сынок, – сказала Оксана, – я хочу тебе что-то сказать… Душа у меня не на месте. Страшно мне…
– Про гостей? – спросил Евгений. Каким-то образом он догадался, что мать хочет сказать именно о гостях. Он и сам думал о них, как мог присматривался к ним, а потому догадаться о том, что хочет сказать ему мать, было нетрудно.
– Да, – сказала мать, помолчала и добавила: – И еще про отца. Степану я бы не сказала, а тебе скажу. Боюсь я, сынок…
– А что такое? – Евгений внимательно посмотрел на мать.
– Я думаю – страшные они люди, эти гости. Совсем не те, за кого себя выдают. Я это вижу…
– А кто же они, по-твоему? – нахмурился Евгений. Та же самая мысль – что гости его отца совсем не те, за кого пытаются себя выдать, – мучила и его.
– Я не знаю, – растерянно сказала мать. – Как я могу это знать? Они мне ничего не говорили. И отец ничего мне не говорил. Они дали отцу деньги.
– Какие деньги? – не понял Евгений.
– Деньги, – повторила мать. – Много денег.
– За что?
– Я не знаю. Он их спрятал. В нашей спальне, под половицами. Зачем он их спрятал? Если бы это были правильные, чистые деньги, то он бы их не прятал.
– Откуда ты это знаешь?
– Я видела… Он их прятал при мне. И велел, чтобы я никому не говорила. Особенно тебе. Потому что не доверяет он тебе. А Степану – доверяет. Степан с ним заодно. Но как я могла тебе не сказать? Страшно мне.
– Покажи мне те деньги! – сказал Евгений. – Я хочу их увидеть!
– Зачем? – испуганно спросила мать.
– Я их уничтожу! Сожгу!
– Что ты, сынок, что ты! – Оксана схватила Евгения за руку. – Не надо этого делать! Прознает отец, прознает Степан, прознают гости… И что будет тогда?
– Ну так я выгоню сейчас этих гостей из дому!
– Это не твои гости, – печально произнесла мать. – Это гости отца. Ему и решать, выгонять их или поить горилкой.
Евгений промолчал. Он был человеком искренним и вспыльчивым, но, как это часто случается с людьми такого склада, и отходчивым. Слова матери о деньгах, которые отец спрятал под половицей в своей спальне, насторожили его и возмутили. Потому что и впрямь: честных денег под половицей не прячут. Значит, эти деньги – нечестные. А нечестные деньги водятся лишь у нечестных людей, и нечестные люди рассчитываются такими деньгами с другими нечестными людьми за всякие нечестные дела. Из чего сам собою напрашивался вывод. Его отец – человек нечестный. И те, кто ему заплатил, тоже люди нечестные. И то дело, за которое отец получил деньги, – нехорошее дело. Евгений ничего еще не слышал о делегации в горком, которую возглавил его отец. А то бы, конечно, он сразу уразумел бы, в чем тут суть дела. А так ему пришлось задуматься о том, как быть дальше и что предпринять. И он стал думать.
Между Остапом и его старшим сыном никогда не было ни особой привязанности, которая обычно бывает между отцом и сыном, ни даже какой-то особенной взаимной симпатии. Они всегда были друг с другом порознь. Нет, они никогда не ссорились, Евгений никогда не бунтовал против отца, он всегда был послушным и покладистым сыном. Но они были друг для друга чужими. И непонятно, почему так было. Сам Остап об этом никогда не задумывался, да и Евгений по молодости лет тоже. Так они и жили под общей крышей, почти никак не общаясь друг с другом.
Возможно, причиной тому был именно Евгений. Он всегда был искренним и честным: и когда был маленьким, и когда стал юношей. Он тонко различал, где ложь, а где правда, – таким уж он уродился. И потому он видел, что его отец живет неправдой. Конечно, Евгений не мог понять, в чем суть отцовской неправды, но он это чувствовал.