Когда Степана увели, Богданов подошел к его матери и сестре. Они сидели у окошка обнявшись и плакали.
– Не надо плакать, – сказал Богданов. – Все хорошо… Во всяком случае, ваш Степан будет жив. А то ведь по-всякому могло случиться… Ваши гости – это совсем не гости. Они очень плохие люди. Душегубы…
– Что же теперь будет? – вытирая слезы, спросила Оксана.
– С Остапом? – уточнил Богданов.
– С ним. И с другими.
– Пока не знаю, – вздохнул Богданов. – А дальше будет видно… Ну, я пойду. Извиняйте за беспокойство. Хотя не я причинил вам это беспокойство. Да, кстати… А что означают имена Крук и Чорба?
– Крук – по-украински «ворон», – ответила Оксана. – А чорба – это бедняцкая похлебка.
– Вот как… – сказал Богданов и вышел.
Сейчас для него было не важно, что именно означают эти слова. А вот потом такие знания могли и пригодиться. Как именно – того Богданов не знал. Там будет видно. О врагах надо знать все, даже то, что означают их прозвища. И теперь Богданов знал, что Крук – это ворон, а Чорба – бедняцкая похлебка.
У Богданова была при себе переносная рация. У его бойцов тоже. С ее помощью они могли между собой общаться. Никто не мог слышать их разговоров, рации работали на специальных частотах. Поэтому и в специальных позывных не было необходимости. Общаясь по рации, Богданов называл своих подчиненных по именам, а они его – командиром.
– Александр, – сказал Богданов по рации. Он вызывал Дубко, который в отсутствие Богданова возглавлял группу.
– Александр слушает, – тотчас же отозвался голос из рации.
– Как у вас? – спросил Богданов.
– Мы на подходе, – ответил Дубко.
– Начинайте, – сказал Богданов. – Охотимся на тигра. Как поняли?
– Понятно, – ответил Дубко. – Охотимся на тигра.
«Охотиться на тигра» – это, разумеется, был специальный термин. Это означало, что перед тобой прекрасно подготовленный и экипированный враг, равный по силе тебе самому. Соответственно, с ним надо и поступать как с врагом. Если возникнет такая необходимость и сложится такая ситуация – то и убить.
– Рядом с тигром – зайцы, – напомнил Богданов. – Как понял?
– Понял: зайцы, – повторил Дубко.
«Зайцами» на жаргоне группы назывались люди, волею обстоятельств оказавшиеся рядом с «тиграми». С зайцами следовало поступать совсем иначе, чем с тиграми, – их нужно было стараться уберечь.
– Помните о птичках, – сказал Богданов.
– Помним, – ответил Дубко.
«Птичками» спецназовцы называли заложников.
– Я подключусь чуть позднее, – сказал Богданов.
– Понятно, – ответил Дубко.
На том разговор по рации между Богдановым и его группой закончился.
…Через десять минут, когда Степана увели, в дом вошел Евгений. Все это время он находился неподалеку, но не хотел ни во что вмешиваться. Да и для чего ему было вмешиваться? Он сдвинул воз с крутой горы, и теперь воз катится сам собой все быстрее и быстрее… Евгений ничего не сказал матери и сестре, и они ему тоже ничего не сказали. Он присел на скамью и стал молча смотреть в окно. Он все еще спрашивал у своей совести, правильно ли он поступил. Умом он понимал, что правильно, но нужен был еще и ответ совести. Тяжело враждовать с отцом и братом, даже если ты понимаешь, что прав, а они неправы…
Глава 15
К заимке четверо спецназовцев и двое охотников пришли, когда уже начинало темнеть. Добрались они без особенных приключений – лишь на подходе к заимке им встретился медведь. Самый настоящий медведь, огромный и при этом встрепанный и до чрезвычайности худой. Учуяв людей, а потом и увидев их, медведь, разбрызгивая во все стороны талый снег, пошел им навстречу. Приблизившись метров на десять, медведь поднялся на задние лапы, и вид у него при этом был грозный и решительный.
– Ух ты! – выдохнул Степан Терко. – Самый настоящий мишка! А вот только что ему от нас надо? Ведь что-то же надо, раз он подошел к нам, да еще и встал на задние лапы!.. Отец, ты не знаешь, что он от нас хочет?
– Пробудился он недавно, – ответил Гаврила Титыч. – А худой и сердитый оттого, что голодный. И неуютно ему в тайге, потому что снег. А нам он говорит, чтобы мы убирались с его территории. Его это земля, и здесь он хозяин.
– А если не уберемся – что тогда? – с интересом спросил Терко. – Станем драться? Неохота драться с таким красавцем. Жалко его убивать…
– Не надо ни с кем драться и не надо никого убивать, – сказал Гаврила Титыч. – Вот я сейчас с ним поговорю, и он уйдет с нашего пути.
– А ты что же, знаешь медвежий язык? – с недоверием спросил Терко.
– Я знаю человеческий язык, – сказал старик. – И зверь тоже знает человеческий язык. Но это должен быть добрый язык, без всякой злобы. И ружье применять тоже не надо. Тогда медведь все поймет.