Мы с ребятами переглянулись.
Вдруг снаружи, за толщей пограничных врат, вернее, через щель под оными, послышался слабый, далекий свист. Если не знать, что стоит за ним — и не страшно.
Но если знать…
Я откашлялась:
— Ребят. Я бы предложила претерпеть непогоду снаружи. Все лучше чем сидеть в каменном мешке, уповая на удачу.
— Лот «самоубийца номер один!» — присоединяюсь! — воскликнула Кадия. — Я тоже тут торчать не буду. Что мы, от урагана не убежим?
— От своры ураганов, — поправила Андрис.
— Пустыня большая, всем места хватит! — подруга не собиралась сдаваться. — Если что — сольёмся в Междумирье, начнём всё заново.
— Мне к-кажется, за стеной я не смогу открыть дверь, — принц покачал головой.
— Глушилка, — односложно поддержал его Полынь.
Кадия поморщилась:
— Н-да! Ладно, Внемлющий, а что насчет твоей магии? Ты ж крутейший маг!
— М-м-м, — протянул куратор. — Здесь я колдую куда хуже, чем дома: в пустыне Тысячи Бед энергия унни крайне неподатлива — из-за беды, случившейся со срединниками.
— Пустыня скорбит, — со знанием дела подтвердил принц.
— Так что Умения всё еще со мной, но надолго их не хватит.
— У меня тоже проблемы с магией, зато есть Стосокрушительная Бочка Зырцыги! — похвасталась Андрис, отгибая полу кожаной куртки, под которой на ремне висел ряд пузатых бутылочек. — Если брошу несколько таких в смерч, вихревые потоки подморозятся и нас разорвёт не сразу.
— Класс! — восхитилась Кадия.
Я кивнула:
— Что, решено: выходим, пока шувгеи не подошли вплотную?
И, прокрутив колесо до конца — почти колесо фортуны — мы все вместе с трудом отворили огромную, толстую дверь в пустыню.
ГЛАВА 24. Сердце бури
Госпожа Удача любит наряжаться в Невезение, чтоб сразу отказать в знакомстве тем, кто опускает руки слишком быстро.
Поговорка пустынных контрабандистов
Я мягко спрыгнула на песок. За мной — последней из компании — тотчас с лязгом закрылась дверь в Дамбу Полумесяца.
Потребовалось время, чтобы привыкнуть к изменившейся обстановке: после темного коридора яркий свет ослеплял, песчаная поземка колола ноги даже сквозь штаны, а неожиданно-сухой, надсадный воздух не давал вдохнуть полной грудью.
Сощурившись до состояния круста, я медленно поднимала взгляд. Он захватывал все больше желтого песка и редкие иссохшие коряги. Ни намека на жизнь. Официально считалось, что здесь никого не бывает. Незачем тут кому-либо бывать. А следы тех, кого вампиры всё же пускали через границу — тихонько, под покровом ночи, за сотню звякнувших в кармане золотых — мгновенно затягивало песком.
Пустыня, будучи профессионалом, не оставляет улик.
— Йоу, придётся поторопиться! — вдруг обеспокоенно крикнула Андрис Йоукли.
Маленькая Ищейка залезла на зубец дамбы и оттуда изучала горизонт, глядя в серебряный маг-окуляр, такой тяжелый, что, казалось, вот-вот её перевесит.
Но даже без колдовских линз зрелище, явленное вдалеке, не предвещало ничего хорошего.
Невероятных размеров бронзовая туча, ворча и перекатывая мышцами, гремела на востоке. Она навалилась на пустыню глухой, голодной злобой, и в её сухом чреве то и дело мелькали багряные разряды молний. Песок, поднятый ураганом, стирал детали, но я знала: в глубине таких бурь живут шувгеи. Колдовские смерчи, демонические воронки, выходящие на охоту стаей. Внутри каждого сидит злой дух — собственно, шувгей — который больше всего на свете любит лакомиться человечинкой. Воронка воздуха затягивает тебя в разряженное сердце смерча, и уже там он начинает шинковать жертву, как салат к обеду, никуда не торопясь. Как именно это выглядит, неизвестно: до сих пор никто не выживал.
Или выживал, но не спешил распространяться. О действительно страшных вещах не хочется вспоминать. Мусолят косточки катастроф только те, кто обошелся малой кровью — или вовсе мимо проходил.
Говорят, на Лайонассе шувгеи появились после падения Срединного государства. Они стали одним из порождений остаточной магии, которая разлилась по Мудре в тот год, когда срединную столицу сожгли драконы. Ведь даже смерть одного человека порождает сильный всплеск бесконтрольной энергии унни, а что уж говорить о единовременной гибели целого города!