И от этого — яростно.
Ведь я сама ее заперла.
— Нет, это не так, — резко сказала я. — Это неправда. Вы и я — мы жители Шолоха. Наше место здесь. Вся эта тяга к Междумирью — просто побочный эффект от карловой магии. Не ключ к счастью, не призвание. И не говорит ровным счетом ни о чем, кроме того, что у нас есть расширенный доступ ко Вселенной. Нас никто не заставляет им пользоваться. Унни спокойно проживёт и без наших путешествий. У нее есть кучка хранителей для реализации программы перемен, а мы с вами, если хотим, можем ограничиться простым человеческим счастьем. Выбор за нами. Слышите? Не позволяйте ей управлять собой. Мы сильнее этих… инстинктов. Я уж точно сильнее.
— Тинави, но… Я же ни слова о вас не сказал?
Я замерла, как вор, схваченный за руку.
— Прах. А я почему-то подумала… — не договорив, я растерянно уставилась в грустные глаза Лиссая. Он понимающе кивнул.
Нет! Не надо мне тут кивать! Скажи, что это чушь. Неправда. Скажи, что я полная дура, что мы и впрямь говорим только о тебе, и мне негоже вмешиваться.
Но в зрачках Лиссая плясали, бешено плясали искорки энергии унни. Тянулись ко мне, хватали за руки, и в душе им навстречу поднималась тёмная, безнадежная волна…
«Правда, Тинави, правда… Тень от бликов с тобой, другие миры замерли в ожидании, ты знакома с богами, ты видела смерть и убивала смерть — о каком ином счастье ты вообще можешь говорить, глупая?
Развитие или стагнация — думаешь, Внемлющий не понимает? Думаешь, речь действительно о том, чтобы у тебя был отдельный кабинет?
Признай, ну признайся же, ты не сможешь долго быть обывателем, ты взорвёшься, генеральство тебе не поможет; этот секрет, эту тягу видят все они, и способность к магии тут не причем… Это всполох в искре, его не изъять; его не найти, если не было изначально.
Сундук, троллья нога, мумия — почему ты думаешь, что это скука, а не попытка дотянуться до истинных тайн хоть как-то?
«Мы команда» — разве нужно говорить вслух, если ни у кого нет сомнений?
«Посиди, я не гоню» — разве не звучит мольбою к тем, кого уже не догонишь?»
— Прах, — повторила я и смахнула слезу-лазутчицу.
— Я не хотел вас расстроить… — Лиссай посмотрел на то, какими мурашками покрылись мои локти и протянул мне свою иномирную кофту. Стало только хуже.
Зачем бороться с тем, каков ты есть? Зачем выбирать другую дорогу, если тебе дана ТАКАЯ?
А я всё утирала слезы, мысленно взывая: «Карл! Карл, мать твою, где тебя носит? Забери это! Забери немедленно! Почему это не ушло вместе с магией? Я не хочу, я хочу другого, слышишь меня, румяный гаденыш?!»
Принц сжал мне руки, утешая, а потом вдруг тихо рассмеялся. Я удивленно посмотрела на него.
— П-простите. Просто, к-кажется, это становится традицией: я возвращаюсь издалека, вы плачете о чем-то странном, бормоча имя Карл, а потом… — Лиссай, припоминая, посмотрел мне за спину, на дверную ручку, символ опасности, и утрированно округлил глаза. Я всхлипнула, а потом подыграла и прижала палец к губам.
Мы улыбнулись друг другу.
На одну сотую, нет — на одну тысячную отлегло…
— Хорошо, что вы снова дома, — упрямо шепнула я.
— Дома, — эхом отозвался Лиссай, крутя в пальцах пижамную пуговицу, которая висела у него на груди вместо оберега.
И долго дождь шумел за окном.
— Я, к-конечно, не думал, что мне придётся так быстро вернуться в Междумирье, но ладно… — сказал Лис, когда я все-таки поведала ему о причине своего прихода, сгорая от стыда как перед ребятами (доверили миссию, а!), так и перед принцем (несколько лет человека не было, а тут вынь да положь общественное благо).
Я кивнула:
— Не промахнётесь?
— Пока не знаю, но в рамках Лайонассы всё не так страшно, — он развел руками. — Однак-ко я бы не хотел делать это слишком часто и… По таким поводам. Надо будет взять с госпожи Марцелы и с ваших друзей подписку о неразглашении. К-как думаете, они нормально это воспримут?
Я пожевала губами, выигрывая время. Подозревала: вряд ли.
Лиссай махнул рукой:
— Неважно. Не знаете, мои очки всё еще где-то тут?
— Четыре дня, Лис. Должны быть тут.
— Четыре дня… Я все еще не верю, — он нашел их в прикроватной тумбочке, потом неловко одернул традиционный хитон и взглядом покинутого возлюбленного окинул худи и джинсы, сброшенные на кресло.
— Удачно, что Двор давно не ждёт от вас логики и привык к тому, что вы можете сутками не показываться в основном здании, — вздохнула я, мысленно добавив «Ибо придумываете великолепные планы»…