Она так и не убралась после вчерашних приготовлений. Глиняные плошки с пастой все еще слабо светились. Арбалетный болт с серебряным наконечником валялся у задней двери. Нужно навести порядок и приготовить завтрак для немногочисленных постояльцев. А потом придумать, как…
Задняя дверь открылась, и кто-то вошел.
…разобраться с Теополисом. Она бесшумно выдохнула, глядя на его чистую одежду, на снисходительную улыбку. Он изрядно наследил грязными сапогами.
— Сайленс Монтейн. Чудесное утро, м-м?
«Тени, — подумала она. — У меня совсем нет на него сил».
Теополис подошел к окну закрыть ставни.
— Что ты делаешь? — спросила Сайленс.
— М-м? Не ты ли предупреждала меня, что не хочешь, чтобы нас видели вместе? Чтобы никому в голову не пришло, что я получаю за тебя вознаграждения? Я просто пытаюсь тебя защитить. Что-то случилось? Выглядишь ты ужасно. М-м?
— Я знаю, что ты сделал.
— Сделал? Но, видишь ли, я много чего делаю. Что именно ты имеешь в виду?
О, как же хотелось стереть эту ухмылку с его губ, вскрыть ему горло и выдавить этот противный ластпортский акцент. Но нельзя. Проклятье, он отличный актер. А у нее лишь подозрения, пусть и небеспочвенные. Но нет доказательств.
Бабка убила бы его не задумываясь. Неужели она так отчаянно хочет вывести его на чистую воду, что готова все потерять?
— Ты прятался в Лесу, — сказала Сайленс. — Когда Ред застал меня врасплох на мосту, я решила, что это он шуршал в темноте. Но нет, он сказал, что поджидал нас у моста. Тот шорох — это был ты. Это ты подстрелил его из арбалета, чтобы подтолкнуть, заставить пролить кровь. Зачем, Теополис?
— Кровь? — переспросил Теополис. — Ночью? И ты выжила? Ничего не скажешь, повезло. Невероятно. Что еще произошло?
Она промолчала.
— Я пришел за долгом, — продолжил Теополис. — А тебе, значит, некого сдать за вознаграждение, м-м? Похоже, все-таки придется воспользоваться моим документом. Как удачно, что я захватил копию. Чудесное решение для нас обоих. Ты не согласна?
— У тебя подошвы светятся.
Помедлив, Теополис глянул вниз. В свете остатков пасты грязь с его сапог мерцала голубым.
— Ты следил за мной, — сказала Сайленс. — Ты был там ночью.
Теополис медленно и невозмутимо поднял голову и шагнул вперед.
— И?
Попятившись, Сайленс уперлась пяткой в стену. Она вытащила ключ, открыла дверь позади себя. Теополис схватил ее за руку и дернул на себя. Она распахнула дверь.
— Собралась за припрятанным оружием? — глумливо усмехнулся он. — За арбалетом на полке в кладовой? Да, я о нем знаю. Я разочарован, Сайленс. Разве нельзя вести себя цивилизованно?
— Я никогда не подпишу твой документ, Теополис. — Сайленс сплюнула ему под ноги. — Я скорее умру. Скорее меня выгонят из дома. Можешь забрать постоялый двор силой, но я не стану тебе служить. Будь ты проклят, мне все равно, ублюдок. Ты…
Он отвесил ей пощечину, резко и хладнокровно.
— Заткнись.
Она отшатнулась.
— Ну и спектакль, Сайленс. Я что, единственный желаю, чтобы ты жила в соответствии со своим именем, м-м?
Щека горела от боли. Сайленс облизнула губу и коснулась лица: на кончике пальца блестела капелька крови.
— Думаешь, испугаюсь? — спросил Теополис. — Я знаю, что здесь мы в безопасности.
— Городской болван, — прошептала Сайленс и стряхнула каплю крови, попав ему в щеку. — Всегда следуй Простым правилам. Даже когда думаешь, что это необязательно. И я открыла не кладовку.
Нахмурившись, Теополис оглянулся на дверь. Та вела в маленькую молельню. Бабкину молельню Запредельному богу.
Снизу дверь была обита серебром.
В сумраке молельни вспыхнули красные глаза и проступил черный как смоль силуэт. Теополис в замешательстве обернулся.
Он не успел даже закричать: тень обхватила его голову руками и высосала из него жизнь. Тень была молодой и, несмотря на развевающиеся лохмотья, все еще хорошо сохраняла форму — высокая женщина с резкими чертами лица и кудрявыми волосами. Теополис разинул рот, его лицо усохло, глаза провалились вглубь черепа.
— Нужно было бежать, Теополис, — проговорила Сайленс.
Его череп начал крошиться. Тело осело на пол.
— Прячься от зеленых глаз, беги от красных. — Сайленс вытащила серебряный кинжал. — Твои правила, бабушка.
Тень повернулась к ней. Сайленс содрогнулась, заглянув в мертвые остекленевшие глаза праматери, которую любила и ненавидела.