Она опять села, смахнув с юбки воображаемые пылинки.
— Вы хотите, чтобы я заменил Фрезера? — спросил Вернон.
— Я думаю, не мне это решать, — ответила Келли.
— Вам работать с ним.
Она хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле; Вернон первым нарушил молчание.
— Этот проект слишком важен, чтобы рисковать им из-за одного человека.
Келли заметила, что его глаза вновь приобретают жесткое выражение.
— Надеюсь, вы со мной согласны?
Она кивнула:
— Доктор Вернон, вы не думаете, что убийство жены и ребенка может как-то повлиять на Гранта?
— Каким образом?
Она пожала плечами, боясь, что ее слова покажутся доктору смешными.
— Катализатор, объект его подсознательных фантазий больше не существует, — сказала она. — Мы полагали, что его кошмары — подсознательное проявление реальных желаний, но сейчас его жена и сын умерли, и ему больше не на кого направлять враждебность.
Вернон задумчиво потер подбородок.
— Вы хотите сказать, что жена была объектом его ярости и причиной кошмаров? — предположил он. — Тогда теоретически кошмары должны прекратиться.
Келли кивнула.
— Все же странно, — сказала она. — Ее убили, когда Грант находился в трансе, вызванном лекарствами, притом убили именно так, как он описывал, будто его сны были пророческими. Возможно, это и есть разгадка, которую мы ищем. Может быть, кошмары Гранта не подсознательные желания, а предвидение будущего.
Вернон пошевелил конфетку во рту, она выпирала из-под щеки наподобие флюса.
— Возможно, — пробормотал он.
Келли посидела еще несколько мгновений и встала.
— Я вам больше не нужна, доктор Вернон? — спросила она.
Он отрицательно покачал головой.
Келли направилась к двери, директор института провожал ее взглядом. Он кашлянул и, когда Келли взялась за ручку двери, вновь заговорил:
— Помните о том, что я вам сказал, Келли. Этот проект очень важен. На карту поставлено слишком многое. Если Фрезер будет вас беспокоить, сообщите мне.
Она кивнула и вышла.
Вернон положил ручку и сжал кулак.
Фрезер.
Уж что-что, а оппозиция им сейчас совсем некстати.
Фрезер.
Дыхание Вернона стало порывистым. Нет, он не позволит Фрезеру нарушить программу исследований. Чего бы это ему ни стоило.
Келли зашла в кабинет Джона Фрезера, в лабораторию и в библиотеку. Его нигде не было.
Возвращаясь обратно по отполированному полу приемной института, она заметила, что он садится в знакомый красный «датсун».
Келли выбежала на посыпанную гравием подъездную дорогу и подошла к нему, когда он уже заводил мотор.
Не заметив ее, он уже съехал с обочины, и ей пришлось постучать по стеклу. Он затормозил и опустил стекло.
— Что тебе нужно? — грубо спросил он.
— Куда ты едешь?
— Догуливать выходной, — с сарказмом ответил Фрезер. — Отыщу поблизости пивную и приму несколько кружек пива. Возможно, запью его несколькими рюмками виски. — Он поставил первую скорость, коробка передач протестующе взвыла.
— Ты что-то сказал в кабинете Вернона. Что ты имел в виду?
Рев двигателя заглушил ее слова.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Фрезер.
— Об исследовании. Ты сказал, что оно принесет пользу одному человеку в особенности. Что ты имел в виду?
Фрезер нажал на акселератор, задние колеса бешено закрутились, и из-под них полетела галька.
— Ты Вернона имел в виду? — настаивала она.
— Спроси его самого, — бросил Фрезер и уехал.
Келли наблюдала, как «датсун» исчезает из вида на обсаженной деревьями дороге. Постояв еще немного, она направилась к главному зданию.
Не она одна видела, что Фрезер уезжает.
Из окна своего кабинета на третьем этаже Вернон видел всю сцену. Он отступил от окна в темноту.
Глава 12
Доктор Стивен Вернон налил себе очередную порцию виски и вернулся в кресло у камина. Из проигрывателя лилась чарующая мелодия «Симфонии нового мира», и Вернон на мгновение закрыл глаза, вслушиваясь в волшебные звуки. Музыка его не успокоила, он открыл глаза и стал искать утешения в виски, выпив его залпом, янтарная жидкость приятно обожгла его.
За окнами ветер раскачивал ветви деревьев; в ночном небе, словно черные солдаты, угрожающе собирались тучи.
В доме горел камин; комната была залита мягким светом камина и двух ламп. Но тепло не приносило Вернону ощущения комфорта, словно не достигало его. Он пил виски и настороженно посматривал на лежащий на столе огромный конверт. Он решился открыть его, только проглотив последние капли виски.
Письмо лежало в папке, прошитой скоросшивателем.
Быстро прочитав письмо, Вернон скомкал его и бросил в мусорную корзину. Его серые глаза сузились, когда он открыл папку с другими листами. На первой странице был аккуратно напечатанный знакомый Вернону заголовок: «САНАТОРИЙ ФЭРХЭМ».
Там же была приклеена черно-белая фотография, восемь на десять, женщины лет сорока пяти с застывшей на лице теплой улыбкой. Даже с черно-белой фотографии глаза ее смотрели приветливо, и Вернон заметил, что невольно вглядывается в них. Эта фотография была снята шесть лет назад.
Перевернув страницу, он увидел другую фотографию, поменьше, снятую недавно.
Он мог бы поклясться, что это другая женщина, если бы не знал точно, что видит ту же самую.
Вместо приветливого взгляда и доброжелательной улыбки появилось бесстрастное, как у покойника, выражение. На него смотрели огромные глаза без тени мысли. Губы были такими тонкими, что рот казался разрезом. Волосы, некогда пышные и блестящие, свисали в беспорядке, безжизненные, как водоросли. Фотография будто издевалась над его воспоминаниями.
Вернон с усилием сглотнул и стал читать отчет:
Имя пациента: Вернон Джанет
Катерина НИИ Хэмптон
Возраст: 50
Семейное положение: замужем
Дата помещения в лечебницу: 14/5/78
Опекун: Вернон Стивен Филлип
Отношение к пациенту: муж
Диагноз: приобретенное слабоумие. Хроническое параноидальное слабоумие, серьезное
нарушение сенсорно-моторной функции
Причина:
Вернон закрыл папку и бросил ее на стол, едва не опрокинув бокал. Он подхватил его, но с сожалением отметил, что он пуст. Он посмотрел на заметно убывающую в бутылке «Хейга» жидкость, хотел наполнить бокал, но передумал. Папка лежала там, куда он ее положил, — память, болезненная, будто игла в теле.
Шесть лет.
Боже мой, неужели прошло шесть лет с тех пор, как он насильно упек жену в психиатрическую лечебницу? Так много лет...
Эти мысли постепенно оставили его, но он знал, что никогда не сможет стереть прошлое из своей памяти. То, что поставило жену на грань безумия.
Вернон встал, выключил камин, потушил свет и с папкой в руке медленно поднялся наверх, даже не зажигая свет на лестничной площадке. Не спеша, но уверенно он прошел к запертой двери.
Ветер усилился и теперь завыл, как больной пес.
Перед дверью Вернон остановился, объятый холодом, сжимавшим его все сильнее и сильнее.
Он достал ключ из кармана своего кардигана и вставил его в замок.
За дверью послышался скрежет, словно по стеклу скребли когтями.
Он повернул ключ. Замок был хорошо смазан и легко открылся.
Когда Вернон вошел в комнату, его охватила дрожь. В этой комнате он чувствовал себя чужим, как вор в церкви.
Вновь послышался скрежет от прикосновения веток дерева к стеклу, уже раз напугавший его, но он взял себя в руки, нащупал выключатель и зажег свет.
На всем была печать запустения, слабый запах сырости смешивался с резким запахом нафталина. Тонкий слой пыли покрывал кровать, гардероб, кресла, даже фотографии. Он подошел к гардеробу и открыл дверцу. Ее одежда по-прежнему висела там, но запах нафталина стал сильнее.
Он продержал ее в этой комнате три месяца перед тем, как поместить в лечебницу. В течение трех месяцев после того, что случилось, он носил ей пищу и пытался кормить ее, как мать кормит беспомощное дитя. Она и стада совершенно беспомощной.