Ведьма теней склонила голову и снова обернулась вороном. Она вылетела в то же окно, в которое влетела, и начала бесцельно парить над деревьями, глубоко печалясь по браслету, который она потеряла. Печалилась она также и по мальчику, которого встретила на опушке. По мальчику, который — она знала это — однажды войдет в лес и никогда не вернется назад или вернется измененным до неузнаваемости.
Она летела так высоко, что ей был виден белый бревенчатый домик, и думала о людях, находившихся в нем.
«Оставайтесь там, — подумала она. — Оставайтесь в безопасности».
НА КУХНЕ
Ветер со злостью бился в окно кухни, и такая же злость отражалась на лице тети Иды.
— Ты нарушил мое правило, — сказала она, отрезая последний кусок красного мяса, предназначенного Ибсену на ужин. — Самое важное правило.
— Я не нарушал его, — возразил Сэмюэль. — Я не заходил в лес.
— Да? А что же ты делал? Ты был прямо на фершине, — она поискала нужное слово, — склона… ты собирался войти в лес, не так ли?
Сэмюэль помедлил.
— Там была кошка.
— Кошка?
— Черная кошка. Я шел за ней. А она убежала в лес. Оставьте ваши трусики на себе.[3]
Тетя Ида смутилась:
— Не понимаю, какое отношение к этому имеет мое нижнее белье.
— Это просто такое выражение.
— Ну, в Норфегии такого выражения нет. В любом случае, ты должен понимать, что я не придумываю правила просто для забавы. Я не сижу и не думаю: «Ага, дафайте-ка сегодня придумаем правило, просто так. Дафайте носить только зеленую одежду, потому что сегодня вторник». У меня есть определенные причины для того, чтобы не пускать вас в лес.
— Ну, а я собираюсь пойти в лес, — Сэмюэль проверял тетю.
На самом деле его не особо тянуло в лес, но ему хотелось узнать, почему это было так важно.
И вот тогда-то, посмотрев на тетино рассерженное лицо и сжатые в ниточку губы, он кое-что понял. «Она не имеет надо мной власти».
Всю жизнь родители Сэмюэля контролировали его, запрещая делать всякие вещи.
Если он получал плохие оценки в школе, ему запрещали играть в игровую приставку.
Если он приходил домой слишком поздно, на следующий вечер ему запрещали идти гулять.
Если он дрался с сестрой, ему не давали карманных денег.
Поэтому большую часть времени он сдерживал себя, думая о том, что он потеряет, если поведет себя не так.
Но что он мог потерять теперь?
Он потерял маму и папу. Он потерял половину сестры (ту половину, которая болтала, улыбалась и пела). Он потерял всех своих друзей. Он не мог смотреть телевизор или атаковать другие планеты на игровой приставке.
Какое наказание могла придумать для него тетя Ида?
Ее еду он и так ненавидел, поэтому мысль о том, что его оставят без обеда, ничуть его не пугала. Она могла отправить его в комнату — ну и что с того? Там было не более скучно, чем во всех остальных скучных комнатах.
Она не могла придумать наказание, которое было бы страшнее воспоминаний, хранившихся у него в голове. Воспоминаний о том, что случилось на трассе В-642. Так что терять ему было абсолютно нечего.
— Да, я собираюсь пойти в лес, — повторил он. — Однажды, когда вы не будете следить за мной. Я пойду туда и увижу, что там такого особенного, о чем вы не можете даже говорить. Вы не сможете наблюдать за мной все время.
Тетя Ида бросила на него свирепый взгляд.
— Но почему же ты будешь делать это после того, как я тебе объяснила, что это нарушение самого фажного правила?
— Потому что мне скучно, — ответил Сэмюэль. — Чем я, по-вашему, могу здесь заняться? Тут нет телевизора. Тут ничего нет! Только куча книг, написанных на норвежском, с дурацкими словами и дурацкими буквами вроде æ, ø и å.
— Ох, — вздохнула тетя Ида, — ты думаешь, это какая-то игра? Тебе кажется, что очень фесело нарушать правила твоей скучной старой тетки и ее скучного старого дома? А если я скажу тебе не бегать по краю пропасти, ты что, все равно станешь бегать по краю пропасти?
— Это не пропасть, — возразил Сэмюэль. — Это всего лишь деревья.
Тетя Ида засмеялась. Но смех этот не был радостным. Это был резкий пронзительный смешок, который разнесся по всему дому:
— Ха!
Марта, услышав этот звук из гостиной, оглянулась на брата, стоявшего на кухне. Громкий тетин смешок вернул ее назад к реальности, пусть и всего на одно мгновение.
— Ха! Всего лишь деревья! — воскликнула тетя Ида. — Если бы это были всего лишь деревья, думаешь, я вы сама не показала тебе лес?
Сэмюэль пожал плечами.
— Пожалуйста, Сэмюэль. — Пока тетя Ида боролась с особенно жестким куском мяса, Сэмюэль заметил, что она едва не плачет.