Но чем чаще он возвращался домой в плохом настроении, тем меньше оставалось этой веры.
Затем он внезапно нанял нам с Эшли личного помощника. Но правильнее было бы назвать его охранником. Цербером, что следовал за нами по пятам во время прогулок. И в этот момент я поняла: Джон осознает, что он творит. И он хочет продолжать и дальше жить подобным образом. И помощника он нанял, чтобы следить за мной, препятствуя попыткам уйти.
Да и некуда мне было идти, на самом деле. Родных и близких у меня в Нью-Йорке не было. Он методично оборвал все мои контакты в течение каких-то двух лет после нашей свадьбы. Даже со Стефани я практически не общалась. С Балтимором меня уже ничего не связывало, и заявись я внезапно к матери на порог, она бы только посмеялась надо мной.
Он был прав. Эти мысли крутились в моей голове, как заезженная пластинка. Каким-то непостижимым образом этот ублюдок влез в мою голову и заполнил ее своим ядом. Я поверила в то, что нуждаюсь в нем, что без него я попросту никто и мне некуда идти.
И, наконец, когда он практически подавил мою волю, мне открылась правда о его таинственной работе. Мой муж оказался чёртовым наркобароном. Хладнокровным психом с целым штатом головорезов, подпольными лабораториями по производству смертоносной гадости и складами, наполненными этим дерьмом. Как я об этом узнала? Этот ублюдок решил работать из дома, перенеся большую партию товара в подвал нашего дома. Наша дочь праздновала свои 4 года над складом гребаных наркотиков. И его это ни капли не смущало. А любые мои попытки воспротивиться и призвать его к благоразумию имели один печальный финал.
Кажется, он специально подавлял меня, делая бледной тенью, призраком, отвечающим всем его прихотям и требованиям. Иначе он наказывал меня. Даже сейчас в ушах звенит его мерзкий шепот: «Ты должна быть послушной девочкой, Сара». И я старалась изо всех сил. Даже если в этом не было никакого смысла. Ради Эшли.
Он всегда хорошо относился к дочери. Ни разу даже не повысил на нее голос. Кажется, если она и расстраивала его, то я принимала удар на себя. Но в глубине души, я боялась. Боялась, что он перенесет хоть малую толику своей ярости на нее, а этого допустить я никак не могла. Даже теряя последние крупицы самообладания, я изо всех сил старалась оградить ее от всего того ужаса, что творился в нашем доме.
Последние два года я не жила. Я смутно помню какие-либо события из нашей совместной жизни, кроме постоянной боли и липкого страха. Это был какой-то чертов анабиоз, и я никак не могла проснуться. До одного дня…
Мы гуляли с Эшли в парке, сопровождаемые очередным «помощником». Я даже не знала их имен, настолько часто они менялись. Мы бродили по самым безлюдным местам, хоть я давно привыкла к толстенному слою тоналки на своем лице, наглухо закрытой одежде, большим темным очкам и широкополым шляпам. Но Эш была общительной девочкой и тянула меня на детские площадки, в самую гущу веселья и озабоченных мамаш. В какой-то момент меня окликнул знакомый голос.
Стефани.
Мы тепло поздоровались, и она начала выспрашивать у меня подробности из жизни, а я, постоянно поглядывая на нашего охранника, не спешила с ней делиться.
Стеф всегда была первоклассным психологом. Она чувствовала людей, как никто. Кажется, она была единственной, кто сомневался насчет кандидатуры Джона. Почему я ее не послушала, Господи, почему?
Видимо разглядев что-то во мне, она быстро попрощалась, а вечером я обнаружила записку в кармане кофты.
«Если нужна помощь, позвони по номеру ***-***».
Я помню, как тряслась, сделав этот судьбоносный звонок. Джон уехал на пару дней, а мне каким-то образом удалось отвлечь нашего «помощника» просьбой покачать Эшли на качелях. Все выглядело так, будто мы со Стефани вновь случайно пересеклись. Времени на разговоры было мало. Она снова подложила мне записку, сказав лишь то, что поможет.
Оказалось, что про бизнес Джона она знала уже давно. Ее знакомый работал в полиции, и моя подруга случайно увидела фотографию моего мужа на стенде уголовного розыска в участке. Догадавшись о том, что я могу находиться в опасности, Майерс искала способы связаться со мной и наконец ей повезло столкнуться с нами в парке.
Дальше события развивались по сценарию какого-то лихого боевика. Я знала, что на Джона готовится облава. Знала, что во время этой операции Стеф будет вызволять меня и Эшли. Мне нужно было лишь быть готовой к побегу.
И я, наконец, ожила. Каждый нерв в моем теле напряженно гудел от этого ожидания скорого освобождения. С замиранием сердца я прислушивалась к любому звуку, доносящемуся с улицы. Оглядывалась на каждую полицейскую машину, когда мы ходили на прогулки с дочерью.
Я плохо помню начало облавы. Вокруг творился какой-то дикий сумбур. Сирены, красно-синие всполохи по потолку в гостиной, пока Джон и его помощники метались по дому, избавляясь от товара, я незаметно увела Эшли на задний двор нашего дома. У калитки меня ждала Стефани с каким-то мужчиной. Они помогли нам перелезть через забор и посадили в машину.
Стеф сказала, что отправит нас в Кентукки к своему дяде. Тот в прошлом состоял в какой-то местной банде, но все еще имел какие-то связи в своем и соседних штатах. Несмотря на известие о том, что Джон находился под следствием и сидел в изоляторе, я продолжала бояться за свою жизнь и искала убежища. Но до сих пор этот удушающий и мерзкий страх не отпускает меня полностью.
Дядя Стефани, мистер Терренс, приютил нас у себя на пару недель. Он же рассказал мне про Аарона Хилла. Сказал, что раньше их банды враждовали, но в дальнейшем пришли к миру и взаимоуважению. Он обещал замолвить за меня и Эшли словечко перед старым другом, чтобы спрятать нас понадежнее.
Так мы оказалась в Сентфоре, штат Теннесси.
Комментарий к Часть 4. Ты должна быть послушной девочкой
Спасибо моей прекрасной бете за помощь!❤️❤️❤️
========== Часть 5. Мне не нужно твое одобрение ==========
Carrie Underwood — Before He Cheats.
Dolly Parton — Jolene
Старенький Dodge Ram 250 припарковался у обочины. Водитель вышел из машины, захватив с собой ящик с инструментами, и направился к небольшому коттеджу, гордо стоящему в отдалении от основной массы домов по этой улице. Это был потрёпанный жизнью и ветрами одноэтажный домишко с широкой верандой по периметру, облупившейся краской на сайдинге и тяжело нависающей крышей. Майкл плохо помнил, кто жил в этом доме во времена его детства, поскольку пустовал он уже довольно долгое время. Правда, принадлежать драконам стал за год-два до вступления Тёрнера в банду.
Постучав в дверь, мужчина осмотрелся. Взгляд зацепился за два массивных деревянных кресла на веранде. На подлокотнике одного из них стояла небольшая консервная банка, явно служившая пепельницей, но пустая. Майкл не курил. Пробовал в школе за компанию с одноклассниками, но не проникся. Но к курильщикам относился нейтрально, поскольку не в его правилах было осуждать кого-либо. Но сейчас эта консервная банка почему-то привлекла его внимание.
Из размышлений его вывел звук открывающейся двери. На пороге стояла молодая светловолосая девушка, но явно не та, которую он ожидал увидеть.
— Кэнди? — на секунду он опешил, раздумывая, в тот ли дом он пришел, но потом вспомнил обрывки разговоров и поспешил поздороваться — Привет.
— Доброе утро, Майкл, — улыбнулась кудряшка, пропуская его в дом. — Сара на заднем дворе.
Мужчина кивнул, оставил инструменты у порога, прошел через кухню ко второй двери и, открыв ее, застыл. Картина, представшая перед ним, могла бы послужить неплохой телевизионной рекламой сока или маргарина, где показывают все эти показательно счастливые семьи.
Через небольшой задний двор были протянуты бельевые веревки, на которых уже сохло выстиранное постельное белье, в отдалении виднелся силуэт молодой женщины, методично цепляющей маленькие носочки на свободное место, в то время как вокруг нее и сквозь развевающиеся на ветру простыни носилась юлой маленькая девочка с растрепанными светлыми волосами.