– Naroc! – сказал я, скрестив пальцы, чтобы из-за моего неважного произношения не получилось так, что я только что назвал его задницей.
– Naroc! – ответил он, сияя.
Дела начинались неплохо.
И с этого момента все покатилось по наклонной плоскости. На меня обрушился очередной поток гортанных звуков, который означал, что Григор задал еще один вопрос. Его глаза сверкали в ожидании ответа. Следует отдать должное его полному отказу признать, что мой словарный запас в его языке ограничивается четырьмя словами. Одно из них, «Prost», могло оказаться очень кстати, если он будет продолжать в том же духе. Я глупо улыбнулся, признаваясь, что не понял ни слова. Григор сделал глоток коньяка, и это словно сподвигло его попытаться выразиться на английском.
– Сколько у тебя? Уши?
– Что?
– Сколько у тебя ушей?
– Ушей?
– Da, ушей. Uno, doi, tre – уши! Сколько у тебя ушей?
– Я не совсем уверен, что понимаю, о чем ты.
Нет. Я все понимал. Я чертовски хорошо понимал, что понятия не имею, о чем он толкует.
– Я, – храбро продолжил Григор. – Я – patruzeci trei ушей.
Ага, я разобрал несколько чисел. Я немного учился считать.
– Patruzeci – это сорок.
– Da.
– A trei – три.
– Da.
– Отлично. Значит, ты говоришь, что у тебя сорок три уха?
– Da! Da! – закричал он с огромным облегчением.
Я с недоверием посмотрел на него. Он явно преувеличивал, ушей у него было где-то на сорок одно меньше.
– О! – произнес я, наконец все поняв. – Ты говоришь, что тебе сорок три года.
– Da. Da. Сколько у тебя ушей?
– Мне тридцать восемь.
Он выглядел озадаченным. Не удивительно – ведь он просто не понял. Через сорок пять минут кропотливого счета по пальцам он приблизительно понял, сколько мне лет, что, впрочем, вполне мог бы угадать просто по внешнему виду. Я сделал глоток коньяка. Общение по-мужски оказалось довольно трудной работенкой. Я уже боялся того момента, когда мы перейдем на разговоры о политике. Однако после трех зевков подряд я смог дать понять, что пора спать и, слава богу, наша борьба закончилась. Мы обменялись пожеланиями спокойной ночи и сердечно пожали руки. Небольшая беседа, которую хоть и трудно назвать гладкой, по крайней мере, кое-что подтвердила. Мы понравились друг другу.
Лежа на узкой кровати в бесцветной, скромно обставленной комнате, я чувствовал себя на удивление как дома. Семья меня успокоила. Она окружила меня теплом. В ближайшие недели мне предстояло полагаться именно на это. В Молдове, чтобы согреться, нужны отношения. Батареи бесполезны.
Как и накануне, мы снова заблудились.
– Неправильно все нумеровать – национальная молдавская черта? – дерзко спросил я у Юлиана.
– Люди нумеруют дома правильно, – ответил он, – просто пытаюсь убедить водителя, что мы не там, где он думает.
Меня не понадобилось бы долго убеждать. Я уже чувствовал себя в какой-то виртуальной реальности. Я провел все утро на заднем сиденье «лады», которая возила нас по однообразным спальным районам города в поисках тренировочной базы кишиневского клуба «Зимбру». Каждые десять минут мы останавливались у обочины, чтобы Юлиан и таксист Александр могли поспорить над картой, а затем объехать те адреса, которые имели всего одну общую черту – они не были тренировочной базой «Зимбру».
В какой-то момент я снова обрел надежду. Мы оказались у ворот, на которых было написано «Зимбру Кишинев». Мне казалось, это сулит успех. Определенно стоило выйти и спросить. Но нет, Юлиан настоял на том, что это неверный адрес, и велел водителю везти дальше.
Через час мы остановились у тех же самых ворот.
– Это не то, но я выйду и спрошу, – сказал Юлиан без энтузиазма.
С заднего сиденья я наблюдал, как он не спеша подошел к двум мужчинам, ведущим оживленный разговор. Он не перебивал, а терпеливо стоял рядом, в ожидании, когда они закончат. Юлиан был уверен в себе, но далеко не напорист Через десять минут, когда мужчины закончили разговор и обменялись долгими прощаниями, Юлиан воспользовался моментом. Последовавшее за этим обсуждение не выглядело со стороны так, будто Юлиану объясняли, как проехать в другое место. Когда он вернулся в машину, я полюбопытствовал:
– Ну?
– Мы на месте, тренировки проходят здесь, – сказал он без намека на извинение.
– Хорошо.
– Не спешите. Не так уж все хорошо. Тот человек – президент клуба Николай Черный. Я рассказал ему о ваших планах, и он сказал, что у них закрытый режим. Никому нельзя проходить на базу. Они тренируются ежедневно, потому что у них полная программа и матчи через день. Он сказал, что сейчас у них совершенно нет времени, чтобы вам помочь, но с 1 по 7 ноября будет небольшой перерыв.