– Все в порядке, я здесь живу! – как можно более доброжелательно гаркнул я.
Появилась какая-то женщина, желавшая выяснить причины неожиданной шумихи. Я продолжал на предельной громкости бесполезно пререкаться со стариком, пес норовил разорвать цепь, чтобы загрызть меня на месте, а ошеломленная женщина наблюдала за происходящим. Юлиан бы мною гордился.
Наконец старик пришел к выводу, что я не взломщик. Вероятно, потому, что преступники, как правило, не бродят вокруг дома с потерянным видом и не обсуждают свои дела с соседями, пусть в данном случае мои бессвязные доводы были недоступны для понимания. В редкий миг затишья, когда собака замолчала, должно быть, переводя дух, старик что-то сказал и снова замахал руками, давая понять, что к входной двери можно подойти с другой стороны. Я прошел туда, куда он показывал, и обнаружил, что долгий обходной путь и вправду выводит к передней двери. Старик посмотрел на меня с подозрением.
– Большое спасибо за помощь, – скромно произнес я и направился к двери.
Он изрек пару фраз, которые могли означать что угодно, от: «Рад, что смог помочь» до: «Пошел ты!» Но мне было все равно. Я добрался до дома и смог в него попасть. Причем сам. Разве могло теперь в этой стране меня хоть что-то остановить?
Последующие вылазки в мир независимости были гораздо удачнее. Первая из них была прогулкой до Молдавского национального теннисного центра, который я нашел беспрепятственно, лишенный уникальной способности Юлиана ориентироваться на местности. Я прошел через ворота и слева увидел большой памятник в стиле социалистического реализма – огромный, похожий на греческого бога, полураздетый человек, сжимающий теннисную ракетку с таким видом, будто именно она решит все проблемы человечества. Образ, нашедший отклик в душе конкретного наблюдателя, который слишком хорошо понимал, что теннисной ракетке придется решить, по крайней мере, одну из его проблем. Хотя я сильно опасался, что у теннисной ракетки никогда и не появится такой возможности.
Я полагал, что без помощи Юлиана любая форма общения с теми, кто заведует центром, будет невозможна или, по крайней мере, неудовлетворительна. Но, уже не в первый раз за этот необычный день, глубоко заблуждался. Ян не говорил по-английски, но все же мы отлично друг друга поняли.
Ян, невысокий и коренастый парень, окликнул меня, несколько минут с интересом наблюдая, как я бесцельно брожу вокруг теннисного корта. Первоначальный обмен фразами никому из нас не помог разобраться, кто мы такие или что каждому из нас надо. Но затем последовал неожиданный поворот.
– Est-ce que vous parlez français? – спросил Ян.
– Oui, je parle français, – ответил я, открывая неожиданно новый мир общения.
Французский Яна был гораздо более адекватным, чем французский Дины, и он смог объяснить мне, что является директором теннисного центра, а потом принялся излагать трудности, с которыми столкнулся молдавский теннис. Я узнал, что когда-то Молдова могла похвастать лучшим теннисистом во всем СССР в лице Ури Горбана, но теперь он не может попасть даже на низшую строчку мирового рейтинга, так как у него нет денег, чтобы ездить на соревнования. Грустная правда жизни в том, что правительство, которое не может себе позволить освещать улицы в столице, никогда не посчитает важным отправлять многообещающих теннисистов за границу.
Когда я рассказал Яну, что я делаю в его стране, он улыбнулся, но через секунду его лицо снова приобрело выражение «работа прежде всего». Я уже начал к этому привыкать. Это не та страна, где поднимают шумиху. На вопрос о том, можно ли мне сыграть в теннис на этих кортах с несколькими местными футболистами, Ян и бровью не повел: бесстрастное выражение лица и ответ в том смысле, что пожалуйста, если не совпадет по времени с молодежными тренировками, которые проходят на всех кортах. Когда я спросил, могу ли позвонить заранее, чтобы убедиться, что тренировок нет, Ян поставил передо мной дилемму.
– Le téléphone ne marche pas, – сказал он, смиренно пожав плечами. – Nous n'avons pas payé donc ils ont coupé la ligne.
Телефон отключили. По счетам никто не платил, и поэтому в Национальном теннисном центре отключили именно телефон. Не помню, чтобы такое бывало во Всеанглийском клубе в Уимблдоне.
Заход в бар «Виктор» стал еще одним проявлением моей растущей самоуверенности. Пару раз до этого по пути домой я видел маленькую красную неоновую вывеску, но никогда раньше не спускался по ступенькам в бар, чтобы испробовать местного пива. Сегодняшний день был особенным. Сегодня все было по-моему. Сегодня я был мерилом Молдовы. Тем не менее, подходя к толстой деревянной двери бара, я начал опасаться, что она поставлена там, чтобы спасти невинных от порочного мира молдавских отбросов общества. Я не сразу осмелился толкнуть дверь, боясь, что за ней могут скрываться члены мафии, наркоторговцы, сутенеры и проститутки, и у каждого свои мотивы ограбить наивного англичанина, который добровольно вошел в их логово.