В пылу борьбы никто из них не заметил, как они приблизились к кромке бассейна. Через мгновение Даша вместе со своими мучителями полетела в воду. Беда заключалась в том, что ее никто и никогда не учил плавать. Ее не возили летом, как других детей, на море, не покупали ей зимой абонементы в бассейны. До этого она всего три или четыре раза плескалась на мелководье Финского залива, когда в детдоме устраивали дни здоровья. Упав в воду, Даша сразу же захлебнулась.
Паша не мог ей помочь, его попросту не было в бассейне, он до него не дошел.
Когда вся толпа, вскочив из-за стола, ринулась сюда, рядом с ним оказалась девочка-толстушка — дочь питерского магната. Ей приглянулся Паша. Он разительно отличался от набивших оскомину Джонов и Максов и потому казался загадочным и притягательным. Эта девочка, которую звали Соней, решила с ним познакомиться. В толпе она осторожно взяла его за руку и сказала: "Паша, я хочу поговорить с тобой. О тебе рассказывают много интересного, пойдем в ту комнату, там тихо и спокойно. А бассейн — фуфло, где голые идиоты будут визжать, и топить друг друга". Паша удивился, но ему польстило внимание пухленькой Сони, и он последовал за ней.
В комнате, заполненной зеркалами, пуфиками и диванами, на которых лежали шкуры разных животных Соня села рядом с Пашей и затеяла милую болтовню. Расспрашивала, как он живет, рассказывала, как она вместе с родителями полгода назад ездила на кинофестиваль в Канны и еще много всякого в том же роде. Внезапно из своей маленькой сумочки, на которой красовалась монограмма “Kristian Dior” она достала серебряную коробочку. Щелкнул замочек и Паша увидел ровный ряд тонких сигарет. Соня протянула ему портсигар.
— Спасибо, я не курю.
— Я тоже не курю, — усмехнулась Соня. — Только это не обычные сигареты. Слышал выражение: "забить косячок?" Так это то самое.
Паша замотал головой.
— Тогда тем более. Мама говорила, что от наркотиков, если их попробуешь, никогда больше не отвяжешься.
— А она, что пробовала?
— Соня, у тебя крыша поехала, такое говорить про мою маму.
— Ладно, не обижайся. Она с этим дела не имела, потому и не знает, что если раз попробовать, или изредка покуривать, то никакой привычки не образуется. Травка ведь слабенькая, зато кайф какой! Плывешь, будто по небу среди розовых облаков, тебе легко и ты все можешь, ну абсолютно все. Короче, сам попробуй и все поймешь.
Соня вытащила длинную сигарету, из зажигалки с шипением вырвался синеватый огонек, и она с блаженством вдохнула в себя дым. Прикрыв глаза, она вновь протянула ему серебряный портсигар. Паша отрицательно мотнул головой и приподнялся, чтобы встать и уйти. Соня разозлилась.
— Дурак ты, Паша. Вроде парень не глупый, а брать от жизни то, что она дает, не хочешь. Твоя подружка, как там ее, Даша что ли, поди уже на десятом небе от кайфа.
— Она не курит, она — спортсменка, — ответил Павел.
Ему перестал нравиться их разговор, и он хотел поскорее уйти из этой, наполненной шкурами убитых животных, комнаты.
— Зря так думаешь, наивный ты наш, — нехорошо усмехнулась Соня. — Твою Дашу никто и спрашивать не будет, ее заставят. Здесь разговор короткий: раз все забивают косячок, то и ты будешь забивать. Ты что и вправду не понимаешь, куда попал? — сказав все это, она блаженно закатила глаза.
Паша вплотную придвинулся к ней и схватил ее за ворот блузки.
— Ты серьезно, кукла? Где они могут это делать? Отвечай! — Его голос сорвался на крик.
— А пошел ты, — вяло ответила Соня. В уголках ее рта появились пузырьки пены.
Паша выскочил из комнаты и ворвался в бассейн. Голые тела, раскинув руки, расслаблено покачивались на поверхности зеленоватой воды. Парни-лакеи с бабочками на шее разносили бокалы с шампанским. Вокруг бассейна, лежа в шезлонгах, кто-то из подростков обнимался и целовался, кто-то в одиночестве курил, выпуская изо рта белесые струйки едкого дыма. Павел не мог ошибиться, запах был такой же, как от Сониной сигареты. Он внимательно огляделся, Даши среди этой компании не было.