Паша сидел молча. Он низко опустил голову и неотрывно смотрел на кота, который спал на коленях у Даши.
В это самое время миловидная секретарша приоткрыла дверь кабинета Антона.
— Антон Георгиевич, вам звонок, снимите, пожалуйста, трубку.
— Что-нибудь серьезное, Алена?
— Уж куда серьезнее, шеф.
— Кто?
— Савелий Петрович.
Антон побледнел и откатился на кресле от стола.
— Кто?! Сева зеленый, — пробормотал он в замешательстве, затем резко выпрямился и подошел к телефону.
— Антоша, сынок, поди рад слышать старика. Рад, рад, уж по дыханию твоему неровному чую.
— Конечно, Сева, конечно. Или извини, может теперь Савелий Петрович и на вы?
— Да брось, Антоша, глупости говорить. Мы так давно знакомы, в свое время пуд соли вместе съели.
— Сева, я все помню, жаль, что давно не виделись.
— Да ты, Антоша, душой то не криви, захотел бы увиделся. Ну ничего, вот я сам о тебе вспомнил. Я чего звоню, потолковать, перетереть одну темку надо.
Рука Антона потянулась к узлу галстука.
— Сева, так вроде все в порядке, я дорогу никому не перебегаю.
— Хватит, Тоша, если я сказал нужно потолковать, значит нужно.
— Извини, Сева, как скажешь. Когда и куда подъехать?
— Вот это правильный разговор, правильного пацана. Подъедешь сейчас ко мне за город, ты знаешь, я дела в долгий ящик откладывать не люблю. Пацанов своих к тебе уже послал, они довезут, так что адрес записывать не надо, — на том конце провода послышался скрипучий смешок.
— А мне своих брать? — галстук Антона полностью развязался, верхняя пуговица рубашки отлетела в угол комнаты.
— Стареешь, Антоша, все начал забывать. Ко мне с охраной не надо. У меня охрана, такой и в Кремле не сыщешь. Ты за себя не беспокойся.
Антон положил трубку и вдруг заорал не своим голосом:
— Алена, коньяка, быстро!
Антон не верил своим глазам. Как только они въехали за высокий забор, то оказались перед простым бревенчатым одноэтажным домиком — добротно сложенным, но небольшим, даже неказистым. "И здесь обитает главный вор в законе всего Северо-запада России, — Антону хотелось протереть глаза, — один из богатейших людей преступного мира, держатель общага всего Питера?!"
На крыльце, сладко потягиваясь, в поношенной кацавейке стоял легендарный Сева зеленый.
— Ну что, Антоша, удивляешься, думал замок почище, чем в Петергофе или Павловске увидеть? А зря, дружок. Вот на этих-то замках вы все и сгораете. В психологии человеческой мало чего понимаете, только доллары зеленые считать и умеете. А во главе всего психология стоит, она — царица жизни этой. Коль мысли людей читать не умеешь, спалишься обязательно. Зачем зависть человеческую всякими башнями, да бассейнами распалять, живи скромно, человеку много ли надо, и будешь до старости в покое дни коротать.
— Я не думал, что до такой степени…, — Антон переминался с ноги на ногу.
Сева рассмеялся.
— А ты подумай, Антон, полезный совет даю. Да что изба! Ты знаешь, на чем я езжу? На простых Жигулях, Антоша. Укрепленных, бронированных, но с виду-то машинка старая, неказистая. Никому и в голову не придет, что такой человек, как я, в такой консервной банке катается. А потому и езжу до сих пор. Большинство же пацанов, с которыми начинал — кто в земле сырой лежит, кто на зоне чалится. Они на мерседесах и бентли раскатывали, да особняки в испаниях строили. Вот и докатались, достроились. Во философию развел, прости старика, что на улице держу долго. Давай в дом, покумекаем.
В просторной комнате избы на большом столе стоял старинный самовар и вазочка с печеньем. Черный густой чай обжигал Антону горло.
— Ну что, Антон, обойдемся без церемоний и сразу к делу. Как я понял, ты теннис любишь, дочку свою обучаешь. Что ж дело хорошее, благородное, только руки зачем людям ломать? Помолчи! Особенно тем, для которых эти руки единственный источник заработка.
— Сева, Сева! — Взмолился Антон, — а ты знаешь, какой ущерб мне нанесли его маленькие гаденыши, насколько тысяч баксов дом мой испоганили, насколько…
— Заткнись! Все знаю. Теперь слушай меня внимательно. С этого момента, если ты, или твои быки ближе к этому тренеру, как его там…
— Кротову.
— Да, Кротову, ближе чем на километр подойдете, то… Да что я тебе буду рассказывать, ты наши законы знаешь.
— Сева, Сева, одного понять не могу, почему ты — наш король, человек такого полета вдруг взялся защищать этого жалкого тренеришку. Откуда ты его знаешь?
— Скажу, хотя мог бы и не говорить тебе ничего. Тайны здесь нет никакой. — Внезапно глаза Севы затуманились от нахлынувших воспоминаний. — Я этого тренера не знаю и не знал никогда. Зато мне слишком хорошо знаком другой человек, — Сева помолчал и добавил, — святой для меня человек.