— И преступники, — заметил Бахметьев.
— И преступники, — согласился криминалист, — те, kto стремится не оставлять на месте преступления доказательств в виде стреляных гильз…
Светать не начинало. Темнота перед рассветом словно сгустилась.
По другую сторону путей, у элеватора, шелестели невидимые верхушки деревьев — там, на высоте, было ветрено. С порывами ветра дождь то затихал, то вновь усиливался.
— Вот так… — Эксперт заговорил по существу. — 7,65-миллиметровый патрон браунинга практически подходит ко всему автоматическому оружию этого калибра. Германскому, бельгийскому, испанскому, «леонгардт», «мелиор», «астра»… «сэдвиж». Это уже, правда, американский. Всех не перечислишь… — Он снова взял лупу. — След выступа отражателя на гильзе отсутствует. Это упрощает дело. Остаются каких-нибудь три десятка пистолетов, браунинги модификаций после девятисотого года, германские «штенда», «харрингтон и ричардсон», «мента», «беретта»… Думаю, смогу точно назвать марку. — Он надел очки.
— Особенности эжекции гильзы в этих пистолетах? Помните? — спросил следователь.
Криминалист достал объемистый блокнот, листочки-таблицы в нем лежали не прикрепленные друг к другу, начал осторожно перелистывать:
— Почти во всех моделях гильзы выбрасываются вправо. — Он нашел нужную таблицу, показал Королевскому.
— На большие расстояния?
— По-разному. От браунинга образца 1900 года, например, самое меньшее на полтора метра.
— А наибольшее?
— Около четырех.
Денисов поймал брошенный на него тревожный взгляд Бахметьева, они могли обходиться без сленга — укороченного языка людей, работающих постоянно «локоть к локтю».
«Включайся», — сказал Бахметьев.
— Какой выброс у «беретты»? — спросил Королевский.
— От полутора до двух с половиной. — Эксперт достал из оперативного чемодана мягкий метр, мел. — Подержите.
С помощью Сабодаша он прочертил две концентрические дуги с центром на краю платформы, рядом с погибшим. Мел не хотел ложиться на мокрый асфальт, но кое-что все-таки удалось.
— Местонахождение стрелявшего, — объяснил криминалист, — определяется обычно по следам ног, по местоположению выброшенных из оружия гильз и путем визирования. Мы можем рассчитывать лишь на гильзу, и то потоки дождя ее наверняка откатили…
Денисов посмотрел на часы. Два действия в милиции следовали всегда незамедлительно, одно за другим, как причина и следствие: поиск — после сообщения о совершенном преступлении — и задержание — сразу вслед за установлением преступника.
«Пора разворачиваться…»
— Намучился с вечера! «Тачка» еле двигалась…
Салькову было около сорока, но выглядел он моложе; на красноватом безбровом лице поблескивали белесые глаза; светлые ресницы казались выгоревшими.
— Наконец бросил все, пошел вдоль элеватора. Как-то видел там моток проволоки.
Речь его была непритязательна, смазана, и держался он простовато. Притом, Денисов знал, неплохо играл в футбол, одно время выступал в дублерах «Локомотива». В обслуге вокзала было немало бывших спортсменов.
Разговаривали в темноватом вытянутом помещении раздевалки. Раздевалка выглядела унылой, временной. Голый стол, пустой подоконник, списанные, из зала для транзитных пассажиров, фанерные скамьи.
— Кого-нибудь заметили на платформе? Или поблизости?
Сальков задумался, хотел сказать: «Нет», вдруг вспомнил:
— Мужчина с женщиной возле угла элеватора! Там, в кустах, что-то вроде приступка. Курили. Да! По-моему, ссорились.
— Обрисовать сможете?
— Нет, не обратил внимания.
— Без вещей?
— Вещей я не видел. — Сальков поднял выгоревшие белесые глаза, подбородок его тоже казался выгоревшим, светловатым, покрытым пушком. Сальков хотел понять, что именно Денисов от него добивается, старался объяснить полнее четче. — Сидели друг напротив друга…
— Это было до того, как обнаружили?
— Ну! Тамбовский ушел, отбой полный. До камышинского… — Первый утренний поезд — Камышин — Москва — прибывал в 4.07, с этого времени движение возобновлялось. — Думаю, посмотрю проволоку. Может, никто не подобрал…
Денисов окинул взглядом унылый ряд шкафчиков, на каждом висел замок, ни один не напоминал ни следующий, ни предыдущий. Ящик Салькова — сорок шестой — был открыт, перед самым приходом Денисова носильщик выгрузил на стол с килограмм помидоров, яйца, яблоки, хлеб — завтракал.
— У тамбовского поезда были?
Денисов продолжал расспрашивать.
— У 441-го? Был. После отправления тут как раз все обнаружилось…