— Вы живете в Курортном. С дочерью и зятем… — Он одной фразой пересказал содержание начатого в дороге разговора. — У вас машина.
— «Жигули», 18 — 17.
— Где она? — Лымарь взглядом пригласил Денисова к разговору.
— Дал одному человеку, — Севаковский отвечал неохотно. — Съездить на пару дней в Симферополь. К приятелям.
— Вы их видели?
— Нет. Он и раньше брал машину. Все было в порядке.
— Как его фамилия?
— Рогов… Слава.
— Где познакомились? — спросил Денисов. — Давно его знаете?
Севаковский взглянул недружелюбно, ответил, однако, полно:
— Здесь познакомился, в Курортном. В позапрошлом году. Они каждый год приезжают. С женой, с ребенком, с родителями жены. Люди видные… Живут у моего брата. — Он, не поднимая головы, кивнул на Севаковского-С-Тростью.
— Часто давали ему машину? — Денисову требовалось свести вопросы в некую схему.
— Несколько раз. Вообще-то они приезжали на своей. У них тоже «жигуль».
— В этом году Рогов был здесь?
— В мае.
— С семьей?
— Семья потом уехала.
— Тоже брал машину?
— Да. — Пенсионер забеспокоился. — Машина действительно цела? Или чтоб успокоить?
— Цела. Он получил ее чистую?
— Да. Только помыл. Где ее нашли?
— На шоссе. Рядом с платной стоянкой.
— Больше он ее не получит! — Севаковский-С-Тростью крутанул набалдашником. В их родне он, видимо, был за старшего, и машиной брата тоже распоряжался сам.
Он повторил вслед за младшим:
— Люди видные… — Уточнил: — У тестя кафедра в институте в Донецке. Металловедения или что-то в этом роде. Теща преподает русский язык иностранцам. Жена тоже преподаватель.
— А сам?
— Слава? Деятель от спорткомитета. Связи большие. Олимпийские шерстяные костюмы, «адидасы», спортинвентарь. Этого навалом.
— Сам он — донецкий?
— Нет. Мать живет с младшей сестрой в Старом Осколе.
«Снова наше направление дороги… — подумал Денисов. -Донецк, теперь Старый Оскол. Знакомый поезд: Узловая -Старый Оскол — Валуйки…»
— Там они и познакомились с Валей, с женой, она там была на практике… — Севаковский-С-Тростью спросил, в свою очередь: — Вы следователь?
— Оперуполномоченный.
— Что-нибудь он натворил?
Денисов не ответил.
— Значит, натворил!…
— Что можно сказать о Рогове?
— Волк-одиночка! — Севаковский усмехнулся. — Вроде со всеми, а близко никого не подпускает… Не смотри, что вроде и на должности, и при звании. И не сидел! А пасть порвет сразу!
Он хотел добавить позабористее, но Лымарь как бы смехом перебил:
— Он знает! В прошлом за самим был грешок!
— Кто старое помянет… — Севаковский оперся на трость. Но Денисов уже и сам видел: братья были в прошлом уголовниками.
— …Не хотел я часто встречаться с ним! Но и отказать, честно говоря, не решился. Погоды сухие стоят, дачи горят, как спички!… — Он повертел тростью. — Два лица! Со стороны если глядеть, мужчина красивый… Не то что наш замухрышка! Любит пожить, пофрантить. Я видел, сколько у него косметики. «Для бритья», «до бритья», «после бритья»!… Кремы, туалетная вода. Все импортное, дорогое. Примет ванну, надушится! Король! Этот, как его… Дионис! А жена мягкая, добрая. Не такой муж ей требовался. Болеет. Тихая такая самочка… Должно быть, фригидна…
Денисов представил Севаковского-С-Тростью во время расцвета его уголовной деятельности — острым на язык, жестким, поверхностно начитанным! Подобием известных ростовских и одесских воров. Симпатии он не вызывал.
— У вас есть телефон Рогова в Донецке?
— Попробую найти. Он у меня дома.
— Сразу позвоните… А как у него с тестем?
Молчавший все это время Севаковский-младший сказал:
— Тестю он первому голову оторвет… Но это потом. А пока нормально: машина, поездка, дача — все за счет тестя… Тесть — для него главное! Он и женился-то на нем, на его деньгах. На наследстве!… — Он замолчал, братья стоили друг друга.
— Рогов не говорил… Он приехал в Планерское из Донецка? Из Москвы?
— Об этом не говорили, — Севаковский-старший оперся о трость.
Денисов прошел по кабинету, подошел к окну. Поселок спал. В отделении было тихо. Близко, за стеной дежурного, пищала рация.
С дачи Роша не позвонили, хотя шум и беготня в саду не могли не потревожить художницу.
Денисов снова вошел в разговор:
— Что еще можно сказать о нем?
— Быстро сходится с людьми. Только приедет — через день уже постоянный пропуск в Дом творчества. На корт, в библиотеку… Уже с писателями под ручку!…
— Много читает?
— Не видел, чтобы читал, а книги менял часто. — Севаковский-С-Тростью вернулся к тому, что успело в нем засесть прочно с начала разговора. — Значит, натворил! Ясно! Тесть — он за дачу заплатит, а на карман — шиш! А Славу без коньяка, без компании — без сотни в кармане, без девочек и представить трудно. При том, что всем должен! Тут-то «адидасы» да олимпийские костюмы, наверное, и пошли в ход…