— Этого человека вы никогда с ним не видели? — Денисов достал снимок. Севаковский-старший долго вглядывался в посмертную фотографию Ланца.
— Никогда.
— Фамилия Волынцев ни о чем не говорит?
— Нет. Впервые слышу.
— Ширяева Наташа, переводчица? Веда?
— Нет, нет.
— Рогов не приходится родственником художнице Роша?
— Сусанне Ильиничне? — Братья усмехнулись. — Ни в коем разе!
Денисов снова вызвал Москву, дежурку:
— Ответы на мои телеграммы пришли? Я давал поручение опросить людей, с которыми Волынцев общался в Коктебеле…
Отвечал помощник, Сабодаша все не было на месте.
— Несколько телеграмм. Их продублировали в Планерское. Еще с вечера. Не получал? Узнай на телеграфе!
Денисов положил трубку, тут же его вызвали вторично. Создалось впечатление, что для девушки с междугородной его разговор с Москвой не остался тайной.
— Тут телеграмма для вас. — Она даже не спросила его фамилию. — Примете по телефону?
Это были ответы на запросы, переданные по телетайпу в Судак утром и накануне.
— …«Хабаровск. Строева Маргарита Алексеевна находилась в Доме творчества «Коктебель» с 28 апреля по 24 мая…» Успеваете? «Знает Волынцева как соседа по столовой. Характеризует малоразговорчивым, замкнутым. Несколько раз видела в бухте Тихой с женщиной средних лет. Ее приметы…»
Денисову почти не пришлось записывать: приметы женщины он знал достаточно хорошо, а установочные данные свидетелей шли от регистратора Дома творчества через него самого.
— …«Зарипов Шукурбек сведениями о дружеских, интимных связях Волынцева не располагает…»
Телеграмм было несколько. «Не располагает», «не установлен», «не помнит»…
Одна из привычных фраз милицейского обихода обязательно присутствовала в каждом ответе; в одном — из Орши — все три встретились вместе.
После звонков и переговоров в отделении снова стало тихо. Трещал сверчок. Дежурный читал милицейский журнал, свежие номера «Советской милиции» принесли днем, при Денисове.
Сбор первых доказательств был закончен, и все дело было в том, чтобы их систематизировать. Однако ничто не подсказывало, как выстроить логический ряд, и не было трудной мысли, которая обычно предшествует озарению.
— Машина не вернулась? — Денисов подошел к столу дежурного.
— От Севаковских? Пока нет.
Лымарь позвонил из дома:
— «Волк-одиночка»! — Он охарактеризовал Рогова словечком, заимствованным у Севаковского-С-Тростью. — Что и говорить! Личность опасная. Но и Волынцев, Ланц этот, хорош!…
В телефонную трубку проникли звуки настраивающегося симфонического оркестра. Знакомый по сотням радиопередач хорошо поставленный голос объявил состав исполнителей.
— Это на линии, — предупредил Лымарь. — Волынцев ублажал Рогова, потому что через него надеялся попасть в компанию знаменитостей! Престижных творческих людей -Веды, Роша, их знакомых… Так?
На стене стукнула минутная стрелка часов, днем Денисов не обратил внимание на металлический плоский квадрат с указателями из жестяных обрезков.
— Пожалуй… — В рукописи на этот счет имелось прямое указание автора.
— А Рогов — авантюрист. Он не упускал случая пустить пыль в глаза. — Лымарь попробовал развить мысль. — Потому и назвался племянником вдовы Роша…
Чувствовалось, что Лымарь не знает рукописи Ланца. Он допускал одну неточность за другой. Сказал, в частности:
— Ланц мог посвятить Рогова в свои проблемы. Вами еще не установлен мотив убийства…
Алюминиевая стрелка на циферблате громыхнула снова, казалось, неиспользованные ночные минуты, уходя, не исчезают, а превращаются в металлолом.
«Проблемы Ланца все известны… — подумал Денисов. -Они все до одной в его рукописи…»
— Может, тебе поговорить с Роговым? — Лымарь все не до конца отдавал себе отчет в происшедшем.
— Есть ли смысл… — Денисов не хотел его обижать. «Рогов наверняка запомнил мою фамилию. Вряд ли он разговорится в моем присутствии…»
Существовало одно важное обстоятельство: в Москве, отвечая в то утро из дежурки по прямому проводу «пассажир — милиция», Денисов, как положено, назвал себя прежде, чем теперь уже знакомый, молодой, с одышкой голос произнес:
«Все знает носильщик, жетон 46. Пусть скажет, куда он дел оружие…»